— Если вы держите своё слово, как и обещали, вы сократите мой штраф и добавите пару тысяч к зарплате — за то, что «прикрыла» вас при Анжелике, — произношу сухо, относя свою тарелку в мойку.
— Мила, объяснись, — едва сдерживая что-то очень нехорошее внутри себя, цедит Бондарёв, глядя на меня волком.
— Думаю, это бесполезно, — впервые честно признаваясь ему в лицо, говорю я, — Вы меня не услышите. Для вас существует только ваше собственное «надо», а чужие желания не воспринимаются вами в принципе. Простите за моё сугубо личное мнение. Можете вычесть за это пятьсот рублей.
И я подхожу к столу, чтобы забрать бокалы. Шеф буквально уничтожает меня взглядом. Чувствую, после этого смелого заявления мне стоит пойти и запереться у себя в комнате… но не могу пересилить свою гордыню. Назвался груздем, как говорится… Так что продолжаю очищать стол от остатков былой трапезы.
— Всё это я должен слушать за то, что, следуя здравой логике, попросил тебя ограничить общение с другими мужчинами во время действия нашего контракта? — всё ещё стараясь держать себя в руках, едва ли не по слогам спросил Бондарёв.
— «Всё это»? — тут я остановилась, уже не в силах справиться с тем, что рвалось изнутри, — А что, собственно, «всё это»?!
Так, тихо, нужно успокоиться. Он же сам не ведает, что говорит…. Точнее, ведает, но не очень понимает, как это звучит для окружающих…
— Чем тебе не угодила простая просьба воздержаться от свиданий на чертовых девять недель? — опустив голову и упираясь руками в стол, процедил шеф.
— Простая просьба? — я склонила голову, глядя на него с недоверием, — Это когда это ваши беспрекословные приказы, неисполнение которых карается штрафом, стали «простой просьбой»?
Бондарёв резко оттолкнулся от стола и прошёл в кухонную зону. Пару секунд подышал, затем повернулся ко мне.
— Я оговорился, — холодно, в своей привычной манере, сказал он, — Я хотел сказать: чем тебе не угодил мой простой приказ?
О! Вот это мой шеф!
Растягиваю губы в презрительной усмешке.
— Всем. Так что закроем тему, Глеб Самойлович.
Громкий удар по барной стойке заставляет меня испуганно сжаться.
Осторожно поворачиваюсь к шефу, надеясь, что мне сейчас послышалось…
Тот стоит, тяжело дыша, смотрит вперёд и пытается успокоиться.
Затем переводит взгляд на меня…
Уж не знаю, что было в тот момент на моём лице, но шеф как-то резко и злобно выдыхает, а затем идёт к бутылке вина и начинает пить прямо из горла.
Вот. Чёрт.
— Глеб Са… — мягко начинаю я, но меня резко перебивают:
— Что с тобой не так? — оторвавшись от бутылки и выдохнув, разъяренно спрашивает шеф, — Я дал тебе такой шанс, который выпадает один раз в жизни. Я позволил тебе обучиться профессии у лучшего специалиста совершенно бесплатно и за один месяц. Я выплатил тебе зарплату за этот месяц. Я не стал наказывать тебя за то, что ты провалила первый свой приём у главы нашего города. Я предложил тебе жить у себя, когда ты осталась без дома. Я позволил тебе жить бесплатно, заменив плату на твои услуги по уборке дома. Я купил тебе новый гардероб, зная, что у тебя нет на него денег. Ты ешь мою еду, на которую я даю тебе деньги. Ты пользуешься всем этим, даже не задумываясь над тем, что это достаётся тебе абсолютно бесплатно. Ты позволяешь себе перечить мне и ходить по моей квартире с таким видом, будто я — последнее дерьмо, насильно заставившее тебя подписать рабский контракт. Ты кидаешь мне слова о своём «рабстве» прямо в лицо. И продолжаешь подчиняться моим правилам с таким видом, будто ты здесь униженное и оскорбленное моими гнусными предложениями Достоинство. Почему же ты до сих пор не ушла?!
— Потому что в случае нарушений условий контракта и моего одностороннего решения его разорвать, на меня будет наложен штраф с пятью нолями, который я не потяну, и ВЫ ЭТО ЗНАЕТЕ! — повысила голос я, глядя на него с такой же яростью, как и он на меня.
Деньги, деньги, деньги-деньги-деньги!!! На его уме одни лишь деньги! Он вообще не думает ни о чувствах, ни о желаниях, ни О ЧЁМ, кроме этих чёртовых денег!!!
Бондарёв допивает остатки вина, с громким стуком ставит бутылку на стол и резко уходит с кухни. Идёт в прихожую, одевается и выходит из квартиры.
Я стою, тяжело дышу. До сих пор не могу поверить, что всё это произошло. Что я сказала ему. Что он сказал мне.
Иду и начинаю мыть посуду. Надо успокоиться. Да. Ни к чему хорошему вся эта ссора не приведёт. Тут уж к гадалке не ходи…
Когда заканчиваю с уборкой, разворачиваюсь, подхожу к дивану и буквально падаю на него.
Нет, Бондарёва можно понять… наверное… Всё, что он говорил… в этом была доля правды. Я действительно пользуюсь всем тем, что он мне предоставил. И да, я живу у него бесплатно, но я и батрачу по восемнадцать часов в сутки! На него же! И да, я сама виновата, что поставила подпись, но он прекрасно понимал, какие условия мне подсовывает! И он воспользовался тем, что я, от наивности своей, расписалась не глядя! И, чего уж там скрывать, он увеличил контракт в несколько страниц, когда я уже не могла ничего с этим поделать! Почему ОБ ЭТОМ он ничего не сказал в своей пламенной речи?!
В двери поворачивается ключ, и внутрь квартиры заходит Бондарёв. В его руках пакет из ближайшего супермаркета.
Чччёрт!
Расслышать звон стекла в нём не составляет труда.
Да он издевается надо мной!
Хочу сказать что-нибудь по этому поводу, а потом вдруг успокаиваюсь.
А, чёрт с ним! Пусть делает, что хочет! Он уже взрослый мальчик.
Встаю с дивана, чтобы уйти в свою комнату, как останавливаюсь, понимая, что я не учла размер катастрофы. В руках у шефа открытая бутылка чего-то очень крепкого… этикетка незнакомая, как и форма бутылки, так что я понятия не имею, чем закидывается Бондарёв: вином или крепким импортным бренди.
— Я не думаю, что вам стоит… — начинаю аккуратно.
— Придержи своё мнение при себе, — резко обрывает меня шеф, ставя бутылки на стол, — оно здесь никого не интересует, кроме тебя самой.
— Да что вы? Правда? А то, я засомневалась! — вырывается из меня раньше, чем я успеваю это остановить.
ЧЁРТ!
— Уйди… отсюда… — на красивом лице брюнета появляется какое-то очень опасное выражение, а его голос и вовсе пугает своими интонациями.
— Спокойной ночи, — желаю безрадостно и, собрав все свои пакеты, собираюсь убраться в свою комнату — подальше от этого чудовища.
— Оставь пакеты на месте, — приказывает Бондарёв.
Это было… неожиданно.
Разворачиваюсь к нему и смотрю изумленно-недоверчиво.
— Серьёзно? Заберёте себе? — спрашиваю не без ехидства, — Или вернёте в магазин по чекам?
