— Мужчины охотно делятся с тобой своими секретами, — замечаю с лёгким недоверием.
— Я верчусь в этом обществе с детства, — Лина смотрит на меня взглядом «да, я профи»; затем хмурится, — а откуда вообще эти мысли о ребёнке Глеба?.. Ты какую книгу читаешь?!
— Хорошую, — пряча от неё свои глаза, бормочу в ответ.
— Сожги, — с лютым выражением на лице произносит подруга.
— Я подумаю над твоими словами, — «успокаиваю» её, ощущая, как пропадает тяжесть с сердца.
Выходит, если бы Глеб хотел, он бы позволил мне попробовать забеременеть — естественно, что я не ожидала, что это могло произойти с первого раза. Но Глеб этого не хотел. Нет, он хотел совсем другого.
Почему-то действительно становится легче.
Даже смешно…
Наверное, это всё гормоны.
— У тебя отличный мужчина, Мила. Хватит в этом сомневаться, — негромко произносит Лина, открывая дверь в коридор.
Впереди начинает маячить свет из гостиной с черно белой фотографией молодого красивого мужчины в углу…
— Я и не сомневаюсь, — произношу негромко, начиная неспешно идти к своему мужу, — как ни странно, я очень четко осознаю, что он — это лучшее, что могло со мной произойти.
— Говоришь, как отец Глеба, — фыркает Лина.
Фыркаю в ответ. Мы останавливаемся в проёме двери, глядя на то, как двое наших самых любимых мужчин негромко беседуют о чём-то, неспешно поглощая салат и закуску. Собираться в этот день стало нашей традицией… В прошлом году с нами была Таня, но её весьма активное общение с отцом Глеба явно пришлось не по душе импульсивному Бесову — потому в этом году брат пришёл без сестры. Но это не значило, что я не позвоню девушке сегодня вечером и не спрошу, как она себя чувствует. Все мы изменились за это время. Все мы стали чуть ближе друг к другу.
И теперь, глядя на то, как Лёша что-то спокойно говорит моему мужу, я задумалась о том, кем мы были, и кем мы стали.
И кем могли стать.
— Мне кажется, я знаю, о чём ты думаешь, — негромко произносит Лина, прислонившись к косяку.
— Давай, добей меня своими умозаключениями, — тихо бурчу я, впрочем, начиная улыбаться.
— Сейчас ты думаешь, какая ты неудачница, что не стала кем-то другим, верно? — словно скучая, протягивает подруга.
— Почему ты так думаешь? — удивленно смотрю на неё.
— Ну, ты могла бы стать акулой бизнеса, останься ты в подчинении у Глеба — у тебя были все задатки. Могла бы стать рок звездой, судя по Лёшиным отзывам о тебе и о твоём тембре… я-то, видишь, не настолько музыкальна, мне судить сложно. А в итоге ты — жена Вознесенского с маленьким Вознесенским у себя в животе. Своей, возможно, головокружительной карьере ты предпочла семью — причём сделала это неосознанно. А микрофону предпочла телефон, с потерянными людьми на другом конце провода. И теперь, оглядываясь на все свои потенциальные возможности, ты, наверное, грустишь…
— Нет, — качаю головой, находя взглядом любимую светлую голову, — нет, — повторяю, встречая тепло карих глаз.
Всё, о чём она говорила… все те возможности, которые она перечислила… всё это было будто бы не про меня. Будто это звучали отголоски какой-то давно забытой, прошлой жизни…
Я провела рукой по животу, прислушиваясь к маленькой хрупкой жизни внутри меня.
— Нет? — немного недоверчиво, но при этом, словно с каким-то внутренним одобрением моего ответа, переспрашивает Лина.
— Нам двоим пришлось через столько всего пройти… Столько всего испытать… Но он никогда не переставал улыбаться и никогда не переставал поддерживать меня — даже когда я сама того не хотела… Может быть, он ангел?
— Нет, он просто влюбленный в тебя дурак, — философски заключает Лина.
— Тогда я счастлива… — улыбаюсь, глядя на ответную улыбку, засветившую мне с любимого лица, — с ангелом было бы сложно жить… крылья, нимб, все дела… ну, ты знаешь.
— Ага, я-то знаю. Только у меня были бы другие проблемы: копыта, рога, изо рта огонь…
Усмехаюсь, смотрю на подругу.
Я рада, что мы все друг у друга есть.
Я рада, что в своё время мы нашли друг друга.
И я всегда буду помнить, кто всех нас объединил…
Конец
