— О, это такая ужасная история, — качая головой, произносит Лена, опуская взгляд в стакан с водой.
Наш заказ ещё не принесли.
— Я очень хочу её услышать, — заверяю, глядя на «подругу» глазами, полными сострадания.
— Ну… ты ведь знаешь, что после всех увольнений и твоего перевода на сороковой этаж, мы остались незащищёнными перед самодурством начальства… — начинает Лена, а я чуть не каркаю от удивления.
Выходит, это я всех защищала? От самодурства-то…
— Какого самодурства? — жалея, что не взяла с собой диктофон (ведь кому расскажу басню, не поверят!), уточняю с любопытством.
— Ненормированный график, отсутствие положенных выходных, — (ага, это когда их в воскресенье вызвали вещи паковать! Мне хорошо известно, что охрана никого не пускает в здание в нерабочее время. Это факт. Но, делаю вид, что «верю», и продолжаю слушать), — сокращение зарплаты и постоянная угроза новых сокращений кадров, — Лена прикрывает глаза, прикасаясь кончиками наманикюренных пальчиков ко лбу, — это был такой прессинг, что многие не выдерживали и увольнялись сами.
— Но ты держалась, — с серьёзным, даже немного озабоченным лицом, смотрю на неё.
— Да, я держалась, — с видом героини русской мелодрамы, произносит Лена.
— Вот только мне ты сказала, что всё нормально, когда разговаривала со мной в последний раз — ещё до увольнения, — замечаю, как бы вскользь, прекрасно помня тот разговор в кафешке на четырнадцатом этаже.
— Я решила не напрягать тебя своими проблемами, — добавляя в голос ещё больше драматизма, отвечает Лена, — у тебя и своих хватало.
— Да с чего бы? Ты же была уверена, что я встречаюсь с Глебом, и всё у меня в порядке, — вновь «припоминая» подробности нашего разговора, протягиваю… а потом по лицу однокурсницы понимаю — переигрываю. Пора остановиться и дать человеку «высказаться», — прости. Так из-за чего тебя уволили? Ты же не сама ушла!
— Нет, конечно! — вновь качает головой Лена, и я уже готова вручить ей Оскара за столь правдоподобную игру, — Мы все были так напряжены из-за ситуации в компании, а тут ещё наш начальник начал приводить новеньких работников — вообще неизвестно откуда взятых… И я на самом деле испугалась, что меня уволят под новый год — а мы только расстались с Ваней… и без парня, да без работы встречать праздник… ты должна понять моё состояние!
— Понимаю, — искренне отвечаю.
У самой недавно та же проблема была в приоритете — новый год без работы и без любви. Но ничего. Справляюсь потихоньку, мозги на место сама себе вставляю. Объясняю своему сознанию, что не это в жизни главное.
Главное — человеком оставаться. Тогда и работа появится, и парень, любящий, вдруг обнаружится… в идеале… м-да, так о чём она?
— В общем, я пошла к Максиму Антоновичу на разговор, — трагически заканчивает Лена.
— Тааак, — протягиваю, ожидая самого главного, — Ииии?..
— И он ставит передо мной условие, — прикусывая губу и отворачиваясь от меня, негромко произносит Лена.
— Какое? — смотрю на неё внимательно, ощущая, насколько я напряжена…
— Он обещает сохранить за мной место в компании, если я с ним пересплю, — ровно произносит однокурсница.
Опускаю голову, стараясь дышать ровно. Получается плохо, но я стараюсь.
— Вот. Гад… — только и выдавливаю из себя.
— Я отказалась, — гордо сообщает Лена, начиная легонько шмыгать носом, — И естественно, он меня тут же уволил.
Классика…
— Даже не дал до конца месяца доработать. И не выплатил выходного пособия. Просто выставил за дверь с этой своей мерзкой улыбочкой.
— Так нельзя, — шепчу, уже едва сдерживая поток эмоций внутри.
— Вот и я про то же, Милка! — восклицает Лена, которую, наконец, прорывает, — Если увольнять — то по статье или за какой-то проступок. Но не за то, что я не подхожу ему для постельных утех! — она даже не замечает, как проговаривается, — И я в курсе, что с тобой случилось то же самое! Бондарёв использовал тебя, заставляя спать с ним!!! Не бойся, мне ты можешь всё рассказать! Я же знаю, что ты и должность личной помощницы — вещи несовместимые! Он просто пользовался тобой, заставляя жить с ним, верно? А ты всегда была такой нерешительной и почти не умела отказывать!.. Да, он — страшный человек, но, поверь, ты не одна! Мы не дадим тебя в обиду! Больше не дадим! Я знаю, что он отправил тебя восстанавливаться в отпуск…
— Знаешь? — не поднимая на неё глаз, спрашиваю совсем тихо.
— Да! Сотрудницы видели, как ты грохнулась в обморок прямо в холле в тот день, когда Глеб захватил власть в компании! Испугалась, что он теперь может вообще всё?.. Мила, как я тебя понимаю! Так что можешь не врать мне, я знаю, как тебе было плохо! А потом ты ему наскучила, верно? — ей даже не нужно было моё согласие, она сама всё знала, — И он решил взять новенькую помощницу! Не отрицай, я знаю, что ты готовишь эту мышь из отдела кадров на своё место! Она разговаривала по телефону со своей мамой, и девчонки с этажа услышали! Я-то думала, что ты сама легла под Глеба, а, выходит, он тебя заставил! Про это я тоже знаю, можешь не отвечать — ваш разговор с Бондарёвым, когда ты вернулась за документами, услышали мои подружки. Он говорил про спальню, а ты не хотела с ним идти! Короче, я тебя поддерживаю, Мила! Я сама оказалась в почти такой же ситуации! Это несправедливо и с этим нужно заканчивать!
— И ты знаешь, как? — тихо спрашиваю.
Уже не пытаюсь поднять на неё взгляд, ибо… опасно.
— Знаю! — в голосе Лены слышится торжество, — Я много читала. Это называется моббинг, психологическое насилие. Меня буквально заставили уйти из компании! И на это можно подать в суд!
— Но меня-то не подвергали этому твоему моббингу, — замечаю, справедливости ради; у Лены всегда была неприятная привычка переводить разговор на себя.
Да, только она была центром вселенной. Своей собственной вселенной.
— Но за моббинг и не снимают с должности руководителя, — шепчет однокурсница, наклоняясь ко мне через стол.
— О чём ты? — удивленно смотрю на неё, подняв голову и оторвавшись от лицезрения скатерти.
Не самой чистой скатерти.
— Они должны ответить за все свои действия, — четко и серьёзно произносит Лена, словно вербуя меня в армию США, — С их приходом в компанию, всё стало рушиться. Когда во главе стоял старший Бондарёв, мы все спокойно сосуществовали без всяких проблем. Но эти двое… С Вознесенским вряд ли получится справиться — он слишком хитрый. А вот с Бондарёвым… ему ты сможешь отомстить за всё.
— Да ты что… — произношу без интонаций.
У меня начинает болеть голова.
— Да. Всё, что тебе требуется, это… скажем так… инсценировать половой акт без твоего согласия.
Убила. Наповал.
— Не поняла… я должна лечь под Глеба? — хмурюсь, пытаясь угнаться за логикой этой безголовой овцы, прости меня Господи.
