Многозначительно переглянувшись, мы опускаем взгляды на экраны своих компьютеров и уходим с головой в выполнение своих обязанностей. В воздухе приёмной появляется атмосфера таинственности и женских секретов.
Потому, когда через пару часов золотоволосый Бог с четырнадцатого этажа вошёл в помещение, то даже застыл с удивленным выражением на лице. А, нет! Это он так на перестановку отреагировал.
— Мила, давно обзавелась соседкой? — с едва заметной улыбкой глядя на меня, спрашивает Макс.
— Да вот сегодня с утра, — фыркаю в ответ, перевожу взгляд на Соню… и осекаюсь.
Та сидит, вся сжавшись, и делает вид, что её здесь нет. Или что она сильно занята. Или что чересчур зажата.
Да что с ней такое?!
Вновь смотрю на Макса, тот наблюдает за девушкой с задумчивым взглядом.
— Глеб у себя? — наконец, спрашивает он, спустя пару секунд тяжелого молчания.
— Да, — киваю, ничего не понимая.
— Хорошо, — золотоволосый Бог тоже кивает и скрывается в кабинете гендиректора.
— Соня, в чём дело? — спрашиваю у девушки.
Та начинает как-то дергано качать головой из стороны в сторону, не поднимая на меня глаз и не отрываясь от компьютера.
И как это понимать?
Спустя пятнадцать минут блондин выходит из кабинета Глеба, тепло улыбается мне и проходит мимо. Улыбнувшись ему в ответ, смотрю на Соню, которая продолжает делать вид, что выполняет миссию ООН, как минимум, — и вообще ей некогда отвлекаться на всякие «кабинетные посещения».
Затем в приёмную входит Глеб, одетый в лёгкое серое пальто и со словами «Я на обед» уходит… собственно, на обед.
— Соня, в чём дело? — закрыв вкладку на экране после заказа японской еды в офис, серьёзно спрашиваю я.
— Зачем вы так поступаете? — поджав губы, спрашивает она.
— Как «так»? — недоумевая, переспрашиваю.
— Флиртуете с Вознесенским, выясняете отношения с Бесовым… и мучаете Глеба Самойловича? — подняв на меня свои серьёзные, как никогда, глазки, спрашивает она.
— Ну, во-первых, согласись, это не твоё дело, — замечаю я, ради справедливости, — во-вторых, я никого не мучаю и ни с кем не флиртую. Наши отношения с Максимом… — вот тут я замолкаю, потому что ни в какую не могу вспомнить его отчество, — Вознесенским, — нахожусь в итоге, — не более, чем приятельские. И не делай ты вид, что его не существует — в его же присутствии, у тебя тоже были бы с ним такие отношения, — делаю многозначительную паузу, глядя ей в глаза, — а по поводу Глеба Самойловича я тебе ещё с утра сказала: между нами ничего нет.
— Но было! — упрямо произносит Соня.
— Было, — с неохотой соглашаюсь я.
Ведь сама ставила подпись под контрактом, в котором мои обязанности изображать девушку Глеба, были выделены жирным шрифтом. Так что за свои поступки нужно отвечать.
А про тот вечер в резиденции мэра… даже вспоминать не буду. Да и ни к чему Соне знать такие подробности.
— Но объясни мне другое, — медленно, буквально по слогам, говорю, внимательно глядя на девушку, — откуда у тебя эта неприязнь к Вознесенскому? Что он тебе сделал?
— Он ничего мне не сделал, — вновь поджимая губы, произносит Соня, и я вижу — не сделал, но девушка явно не договаривает.
— Ты высказала мне претензию о моём поведении, Соня, — мой голос звучит суше; с этим вопросом нужно разобраться, — и сделала это после появления в приёмной Макса. Будь добра, поясни свою позицию: мы сидим напротив друг друга, а холодная война посреди приёмной гендиректора — совсем ни к чему.
— Простите меня, Мила Георгиевна, — выпаливает Соня и сбегает из приёмной с такой скоростью, что только пятки сверкают.
Смотрю на этот «побег» и только диву даюсь… Это что вообще такое было?.. Что происходит? И с чего началось?.. Ещё буквально тридцать минут назад всё было хорошо — а теперь?..
В итоге, весь обеденный перерыв я провела за выбором платья — в одиночку. Компанию мне составил только молоденький курьер, появившись на этаже на пару минут и передав мне пакет с едой. Соня вернулась в приёмную с последней минутой обеденного перерыва (и то, подходящей к концу), и сразу же зарылась в работу, делая вид, что ужасно занята. Я с последним и не спорила — ну, да, заданий у нас было много, но… что случилось-то? И откуда эта резкая перемена? Однако, ответы на эти вопросы я так и не получила, и до конца рабочего дня мы так и просидели в молчании, не проронив ни слова. Потом я отправила ей новый файл с заданиями на вечер, оделась, попрощалась с Глебом и спустилась вниз: сообщение от блондина о том, чтоб я выходила на парковку, пришло буквально пару минут назад.
Меня ждал сэр Кристофер, а что касается всех этих «секретов фирмы»… Захочет — расскажет мне сама. Я навязываться с общением не буду. Хотя — было немножечко обидно, девочка всё же хорошая…
Ладно, поговорю с ней завтра. В конце концов, не сможет же она отмалчиваться вечно!
Макс встречает меня на парковке и открывает передо мной дверцу машины; забираюсь внутрь тёплого салона и смотрю на севшего рядом мужчину: ну, и как Он может хоть кого-то обидеть? Неужели это вообще возможно?!
— Так, — с лёгкой улыбкой протягивает блондин, — ну, и что у нас за взгляд? — он поворачивает голову ко мне, смотрит внимательно и немного насмешливо, затем вновь возвращает внимание дороге, выезжая с парковки.
— Какой взгляд? — делаю вид, что не понимаю его.
— Словно ты села в машину к серийному убийце и никак не можешь поверить, что сделала это, — продолжая улыбаться, отвечает Макс.
— Это так со стороны выглядит?! — с ужасом обхватываю своё лицо ладонями.
Вот уж никогда не думала, что моё лицо — зеркало всех чувств.
— У тебя очень подвижная мимика, — усмехается блондин, — неужели я — первый, кто сказал тебе об этом?..
Первый, не первый — не помню, а вот озадачил ты меня конкретно так…
— Прости, буду за этим следить, — чуть тише произношу, стыдясь за свою, не наученную манерам, мимику.
Плохая, плохая мимика!
— Ни в коем случае! — Макс поворачивается ко мне и смотрит серьёзно, — Ты обаятельна в своей непосредственности. Это не напрягает и не раздражает. Напротив, скорее… поднимает настроение.
— Ну, спасибо, всегда мечтала быть местным клоуном, — бурчу, складывая руки на груди.
— Ты не клоун, — качает головой Макс, которого моя сердитость почему-то сильно веселит, — ты — очаровательна.
Щеки почему-то начинают краснеть, а воздух словно становится плотнее.
Он мне сейчас комплимент сделал?.. Он назвал меня очаровательной…
Наверное, моё молчание слишком затянулось, потому что золоволосый Бог неожиданно вернулся к теме нашего разговора:
