— Не сегодня, — пробормотала Титания, допивая вино.
Она стояла и любовалась появляющимся за окном рассветом, блеском синевы речной глади, которая лентой тянулась вдаль. День обещал быть солнечным и морозным.
Глава 11
Вернувшись в свои апартаменты, Мертен не стал медлить и мгновенно открыл портал к дому Титании. «Необходимо отдать ей флейту и задуматься над устройством следующего испытания. Леди Селения жаждет блеснуть знаниями и проявить себя как истинная королева», — он прошел сквозь зеркальную пелену и ступил на заснеженную дорожку ко входу в дом.
Из-под пушистых еловых ветвей высунулся Пак и побежал к двери, встретив гостя поднятой вверх мордочкой и помахиванием хвоста, в ожидании, что его возьмут на руки.
— Ах ты, пройдоха, — Мертен криво улыбнулся, постучав в дверь и поднял животное. — Однако, ты тяжелый…
Как только дверь открылась, Мертен коснулся теплых, нежных губ феи. Девушка, не ожидавшая такого напора, замерла и не сразу ответила на поцелуй, но стоило Мертену отпустить кота и прижать ее к своей груди, Титания блаженно закрыла глаза.
Лорд целовал ее долго: вначале страстно, жадно, словно не мог насытиться ею, затем неторопливо, пробуя ее губы на вкус, чувствуя легкий привкус кофе.
— Мне… с тобой… не хватит кислорода, — оторвавшись от него, прошептала Титания, тяжело дыша и улыбаясь. Она закрыла дверь и поманила Мертена за собой в кухню.
На спинке стула, лорд увидел знакомое платье. «Где я мог его видеть?».
Фея поймала его взгляд и торопливо убрала наряд в шкаф:
— Представляешь, нашла у бабушки в гардеробе. В свое время, она шила для плавучего театра, он колесил по Волге, давал представления, — поделилась она, но стоило Мертену вытащить флейту, как девушка осеклась.
— Не пугайся… — он успокоил ее, и протянул руку с артефактом. — Мне нужно, чтобы ты ее спрятала.
Титания несмело прикоснулась к вещи, которую всегда называла дудкой, потрогала — ничего не произошло. Умело вырезанный из дерева артефакт оказался гладким, с крохотными дырочками и фея не удержалась, приложив его к губам и дунув. Звук получился похожим на свист и Титания вмиг поскучнела, поджав губы.
— Ожидала чего-то большего? — Мертен усмехнулся.
— Есть такое… — она подняла на него взгляда, вертя флейту в руке. — Почему у меня?
Лорд нахмурился и сел за стол, взяв недопитую чашку с кофе, он поднес ее ко рту, но не выпил, а глубоко вдохнул ставший одним из любимых ароматов:
— В замке сейчас неспокойно…
— Знаю! — уверенно согласилась Титания, и Мертен удивленно вскинул брови.
— Иначе у вас там быть и не может, — поправилась она. «Азалия просила не рассказывать ее тайну, пусть лучше это пока что останется между нами», — решила девушка. — Конкурсантки чудят и прочее, что на этот раз? Неужели кто-то пострадал? — она села напротив.
Мертен вкратце рассказал ей о прошлых событиях, сделав акцент на вторжении в кабинет короля. Титания понимающе закивала.
— Тогда конечно, лучше ей побыть у меня, — «Может, если я попытаюсь на ней поиграть, то найду и здесь какую-нибудь фею?», — ей стало любопытно.
— Я приходил к тебе ночью, — сурово проговорил лорд.
Титания развела руками:
— Теперь понятно, почему книга лежала на тумбочке, — отметила она. — Мог бы и разбудить, и вообще… нехорошо врываться в дом к фее!
— Это мог быть не я, а кто угодно, — строго продолжил Мертен. — Ты не закрыла дверь, — его глаза недобро блеснули.
— Знаю… — фея опустила взгляд. — «Совсем расслабилась». — Есть идея, как ты можешь меня наказать, — она хитро улыбнулась и, оставив флейту на столе, потянула Мертена в спальню.
Через два часа он покинул ее, чувствуя приятную расслабленность во всем теле.
— Я нашла в книге прабабушки заметку о заклинании кружев и там написано, что личная вещь усиливает действие заклинания, а самыми важными составляющими остаются кровь и волосы, — провожая его, поделилась Титания. — И еще, мне кажется… что личной вещью леди Елении, может оказаться что-то связанное с ее детством, возможно подарок от принца Ириана. Девушки такие сентиментальные на подобные мелочи… — обронила фея напоследок, и Мертен взял это себе на заметку.
* * *
Азалия
Перед Азалией стояли две женщины в дорогих платьях, между пышных юбок которых застыл бледный мальчик пяти лет. Он цеплялся за юбку одной, а вторая сжимала его ручку и было видно, что дама причиняет ему некоторый дискомфорт этой цепкостью.
— Изложите вашу проблему, сударыни, — обратился к ним один из королевских советников, возвышаясь рядом с судейским креслом, на котором восседала конкурсантка. — Сегодня по приказу его величества, ваш случай будет судить леди Азалия.
Для этого мероприятия, девушка облачилась в строгое фиолетовое платье с длинными рукавами. Убрала в пучок волосы и нацепила длинную с круглыми старинными часами цепочку, подражая советникам, стоявшим позади просителей.
Первой заговорила женщина с несколько непривлекательными чертами лица.
— Миледи, мое имя Френсис Горхальд, и я хочу сказать, что эта с позволения… дама, — своими маленькими, черными глазками, она злобно посмотрела на соперницу, к чьей юбке жался ребенок. — Не отдает мне мое дитя! Я родила его и именно я его мать! Я не была слишком умной, талантливой или трудолюбивой женщиной и прожила всю жизнь перебиваясь легкими заработками, — о том, что она воровала и с легкостью обманывала, меняла мужчин и никогда не вспоминала о сыне — она не сказала. — Вернувшись в столицу с кое какими средствами, я решила, что поступила необдуманно, и единственным моим желанием стало вернуть моего сыночка, зажить с ним хорошей жизнью, в достатке. И я отправилась к леди Ингрэм. Но эта, с позволения, леди — с трудом пропустила меня в свой богатый дом, видимо, она посчитала, что раз я одета не в такую богатую одежду, как она, то я оборванка, которая не сможет позаботиться о своем ребенке. Естественно, я согласилась на королевский суд, чтобы вы признали мои родительские права и воссоединили нас с сыном, спустя столько лет! — она шмыгнула носом и промокнула глаза платком.
Френсис напомнила Азалии индюшку: бордовое платье, красные щеки и слегка крючковатый нос.
— И подбросили к моим воротам, сударыня! — защищалась другая.
Аккуратно одетая леди, с приглаженными каштановыми волосами и накинутой на плечи шалью. Она поглаживала ребенка по светлым волосам и старалась не нервничать, но ее руки слегка подрагивали.
— Я леди Ингрэм Даловер, вырастила Метью как родного, не зная, кто подбросил несчастное дитя зимней ночью к воротам моего дома. Выкормила его из бутылочки, не спала ночами, когда он болел, учила читать и писать, не доверив это гувернанткам. Заботилась и воспитывала как могла, — на ее лице читалась уверенность, она явно не лгала.
