Он налил себе стакан бренди – в доме Грейстоунов водился превосходный французский бренди, возможно лучший из всех, что он когда-либо пробовал, – и уселся, чтобы почитать новую газету, The British Sun, которая, как ему было известно, издавалась на деньги правительства. Доминик как раз погрузился в чтение статьи об успехах Лиги за сохранение свободы и собственности против республиканцев и уравнителей – это была чистой воды пропаганда тори, – когда вдруг раздался хлопок входной двери.
Доминик распахнул дверь библиотеки и выглянул, рассчитывая увидеть Джулианну, хотя с момента ее отъезда прошел лишь час. Но прежде чем кто-либо появился в его поле зрения, до него донесся отрывистый стук сапог. Встревоженный, Доминик поднялся, обводя пристальным взглядом часть передней, которую мог видеть в проем. В голове мелькнула мысль об оружейном шкафе, находящемся поблизости, в этой же самой комнате. На столе рядом со шкафом лежал кинжал, но не успел Доминик подумать о том, чтобы быстро пересечь комнату и схватить оружие, как вдруг осознал, что войти в дом без стука мог лишь кто-то из братьев Грейстоун, Лукас или Джек.
Шаги приблизились. В дверном проеме библиотеки появился высокий широкоплечий мужчина с золотистыми волосами и строгими серыми глазами, одетый в сюртук, бриджи и сапоги. Стаскивая кожаные перчатки, незнакомец устремил взгляд на Доминика. Потом его глаза скользнули дальше, осматривая комнату, и наконец снова остановились на госте дома.
– Вижу, вы обнаружили мой бренди, Педжет, – сказал мужчина. – Меня зовут Лукас Грейстоун, милорд.
Доминика мгновенно охватила тревога. Как брату Джулианны удалось узнать правду о нем?
– Полагаю, вы ошиблись, месье, – невозмутимо отозвался Доминик по-английски, старательно изображая сильный акцент.
– Вы можете сбросить маску, – категорично бросил Лукас, закрывая за собой дверь. – Как я понимаю, дома никого нет?
Доминик ответил уже без акцента:
– Да, дома никого.
– Хорошо. – Холодная, безрадостная улыбка мелькнула на лице Лукаса. Доминик сразу понял, что его собеседник был строгим, сдержанным человеком. – В прошлом месяце Себастьян послал меня во Францию, чтобы перевезти вас оттуда, а теперь он отправил меня в Грейстоун, чтобы увезти вас из этого дома. Он просил в точности передать вот что: «Ты отдыхал довольно долго». Вы очень нужны в военном министерстве, милорд.
Атмосфера немного разрядилась, хотя некоторая напряженность еще висела в воздухе. Доминик улыбнулся, услышав слова, будто прозвучавшие из уст Уорлока. Но если Себастьян Уорлок отправил Лукаса Грейстоуна во Францию, чтобы спасти его, тогда брат Джулианны, судя по всему, едва ли был обычным сельским джентльменом.
– Приятно познакомиться с вами, Грейстоун. И буду рад восполнить ваши запасы бренди. Я наслаждался ими примерно неделю.
– На здоровье, – ответил Лукас, делая шаг вперед. Он протянул руку, и Доминик пожал ее. – Я слышал, вы совсем околдовали Джулианну.
«Ему написала Амелия», – догадался Доминик. Амелия явно не одобряла, что Джулианна проводит с ним так много времени. Он сохранил невозмутимое выражение лица и не смог понять, о чем же думает сейчас Лукас.
– Когда я только-только очнулся от жара, не мог вспомнить ничего после того, как в меня выстрелили в Нанте, – осторожно подбирая слова, поведал Доминик. – Мне не удалось вспомнить, как я попал сюда, а еще я не знал, где нахожусь – во Франции или в Англии. Ваша сестра разговаривала со мной по-французски, но я понял, что она – англичанка, и это лишь усилило мое замешательство. Оказалось, она слышала, как я кричал в бреду, и поспешила с выводами, приняв меня за офицера французской армии.
Глаза Лукаса округлились.
– А, теперь-то я понимаю! – Он слегка улыбнулся. – Моя радикально настроенная младшая сестра, должно быть, пришла в восторг от мысли, что вы – французский офицер. Вы в ее глазах тут же стали героем.
«Как же хорошо он знает свою сестру!» – подумал Доминик.
– Она была очень взволнована. А еще я увидел, что она писала письмо якобинцам в Париже, и сразу предположил, что она – якобинка. Несколько вопросов подтвердили это. И хотя потом стало ясно, что нахожусь в Корнуолле, я подумал, что попал в логово якобинцев. Так что мне пришлось подыграть. Как только ваша сестра узнала меня под вымышленным именем, я, безусловно, не мог раскрыть свою личность, ведь тогда мне пришлось бы объяснить ей род моих занятий во Франции. И я почти ничего не делал, чтобы околдовать ее. Она была очарована одним лишь убеждением, что я – офицер французской армии. И она все еще считает меня Шарлем Морисом.
Лукас подошел к изумительной работы резному буфету и налил себе бренди.
– Амелия тоже верит в это.
– Она писала вам, держала в курсе дел.
– Конечно писала. – Лукас сделал глоток бренди. – Когда я оставил вас здесь, дал четкие инструкции. Я хотел точно знать, когда вы окажетесь вне всяких опасностей и на пути к верному выздоровлению.
– Думаю, я пошел на поправку спустя неделю после того, как очутился здесь. И я пробыл в этом доме три недели.
– Три с половиной недели, – поправил Лукас, потягивая виски и внимательно глядя на Доминика. – Амелия забеспокоилась настолько, что написала мне несколько дней назад. Как только я получил ее письмо, Себастьян приказал мне немедленно вернуться в Грейстоун и привезти вас.
Доминик отхлебнул бренди и признался себе, что все еще не может разгадать, о чем думает этот непроницаемый Лукас. Доминик поставил стакан на стол и уселся на диване, скрестив ноги. Он решил не обсуждать причины беспокойства Амелии.
– Расскажите мне в подробностях, как я оказался здесь.
Лукас вздрогнул. Доминик говорил приказным тоном, он явно хотел напомнить собеседнику, кто в этой комнате был облечен властью. Лукас оперся бедром о буфет и начал рассказ:
– Первого июля, сразу после рассвета, мне приказали как можно быстрее добраться до Бреста, чтобы забрать раненого и привезти его прямо к Себастьяну. Я находился в Лондоне. И попросил помощи у Джека, который по случаю как раз оказался в городе, предаваясь кутежу. Никто не может сравниться с ним в искусстве удирать от кораблей – любых кораблей! Себастьян обеспечил нас небольшим судном и командой. Мы отплыли той же ночью и уже вечером первого числа прибыли в Брест. Нам были даны очень четкие указания: мы должны были ориентироваться на сигнальный огонь маяка в пяти километрах к югу от главной гавани. Найти его не составило труда. Вы, друг мой, были еле живы, и мы решили, что чем быстрее доставим вас на сушу, тем лучше. И таким образом, мы привезли вас в Грейстоун, а не в Лондон, – поведал Лукас и сухо добавил: – Себастьян был недоволен. Мне пришлось объяснить ему, что он наверняка был бы рад еще меньше, если бы мы доставили в Лондон ваш хладный труп.
Выходит, братья Грейстоун бросили вызов французскому флоту и французской армии, чтобы спасти его, не говоря уже о жандармах, а он отплатил им тем, что соблазнил их сестру, подумал Доминик. Он хорошо разбирался в людях и понимал, что стоявший перед ним человек способен убить его, если когда-либо узнает об этом романе. Определенно, Доминик повел себя недостойно. Но он давным-давно усвоил, что жизнь была несправедливой и заполненной удивительными перипетиями, которых никто не желает. В конечном счете Доминик был многим обязан и Джулианне, которую тоже «возблагодарил» обольщением.
