Потом Перский показал в книге подпись этого мужчины. Потом показал адрес для пошитого.
Цена за материю и за пошив Бехелю понравилась, хоть и сбавленная. Улица тоже понравилась, хоть и шла вбок. Фамилия Бехелю не понравилась, хоть фамилия у человека в основном от Бога.
И тут Бехель сказал Швицеру, что у Бехеля в голове сложилось.
У Бехеля сложилось, что получается большое дело. Что муху Бехелю послало начальство. Что через эту муху начальство захотело испытать Бехеля. Тем более из своего опыта Бехель уже знал, что человеку дано испытываться через всё на свете.
Бехель спросил у Швицера, может, Швицер знает, как сказать испытальщикам, что Бехель хороший человек и что на всякий случай у Бехеля немножечко отложено.
Швицер послушал и сказал Бехелю написать на бумажке фамилию мужчины с адресом и пойти себе домой тихонечко ждать.
* * *
Швицера слушали в охранке по еврейской линии, а Швицер по своему уму мог посоветовать почти что по всем линиям на свете.
Сначала Швицер через хорошего человека узнал, что к Бехелю никого из испытальщиков никто не посылал, тем более Бехель находился у охранского начальства на заслуженном счету.
Потом Швицер через хорошего человека узнал, что по написанному адресу в собственном доме проживает мужчина Мотач Петр Терентьевич. Что занятия у мужчины никакие.
Потом Швицер своими ногами пошел по адресу и обсмотрел адрес своими глазами, хоть и за забором.
Сразу Швицер ничего не увидел, и сколько-то дней потом — тоже.
А еще потом Швицер своими глазами увидел, что возле дома остановилась подвода с ящиками.
Ящиков было три. Если смотреть, ящики были не сильно тяжелые, а если нести, так кому как.
Возчик еще не слез с места, а из передней двери по ступенькам уже соскочил мужчина Мотач Петр. Петр был не в перском пошиве, а почти что в обдергайском.
Мужчина и возчик взяли ящики и понесли в дом. Мужчина и возчик — это получилось два человека, потому ящика понеслось два. На подводе везлось три ящика, потому на подводе остался один ящик.
Швицер пошел к подводе и обсмотрел ящик. По всем сторонам ящик был меньше двух, которые уже понеслись.
Доски наверху у ящика из-за тряскости дороги сильно отскочили от своих гвоздей.
Швицер засунул свою руку в ящик и защупал от самой стенки до самой стенки. Рука выщупала твердое, замотанное в толстую бумажку и перевязанное крученой веревкой крест- накрест. Другой бы подумал на большой кирпич для утопленника. Швицер был не другой, тем более при царизме утопленникам крест не давался, а твердое было на твердость не как кирпич.
Швицер взял свой ноготь и царапнул твердое с самого уголочка. Толстая бумажка тихонечко поддалась швицерскому ногтю и показала, как показывает плохая женщина, когда тихонечко задирает себе юбку.
Из науки уже давно известно, что есть под юбкой у плохой женщины. А под юбкой у бумаги была тоже бумага, хоть и совсем другая по красоте, чем то, что под юбкой у плохой женщины.
Швицер сложил у себя в голове поддельную бумажку на пятьсот рублей с ящиками. И у Швицера получилось, что мужчина по своему адресу тайно от царизма делает деньги.
Швицер мог посоветовать Бехелю пойти в полицию и тихонечко заявить на мужчину.
Но Швицер не посоветовал, а задумался.
* * *
Швицер все на свете слушал, тем более по работе — хоть в своей лавочке, хоть в охранке царизма. Там говорилось: «Завесьте и посчитайте», а там говорилось разное.
Как раз сколько-то назад Швицер почти что случайно через хорошую щелочку у двери услышал такое.
Работник царизма Порецков Прокоп сказал работнику Дудко Григорию, что начальство сказало, что пора идти в самое дупло революционеров. Что как раз такое дупло сделалось возле моторного завода. Что надо, как придешь, так сразу брать и выводить всех на свете с дупла на воду. Дудко Григорий сказал Порецкову Прокопу, что где ж взять человека, который бы был. Что кого попало в самое дупло не пошлешь. Тем более в самом дупле сидят не дураки.
Потом работники поклялись один одному, что сами без хорошей надбавки своими ногами не пойдут хоть в дупло, хоть куда.
И вот Швицер придумал пойти по своему начальству и сказать про мужчину Мотача Петра, который молодой, а уже крутит большие дела. Еще сказать, что по таким делам другие б взяли и посадили Петра в кутузку. Еще сказать, что охранное начальство — это не другие. Что, может, начальство возьмет и обкрутит Петра хорошей веревочкой и пустит по дорожке до самого дупла и до прочего.
* * *
Царизм делал трудовому еврейскому народу плохо, а сам хотел за такое получать спасибо.
Швицер был не трудовой народ, но Швицеру тоже было плохо. Если б Швицеру было хорошо, он бы не посоветовал царизму пускать Мотача Петра в дупло революционеров. Это дупло получилось для Швицера почти что родственное. Гранат Исаак был по своей крови шестиюродный брат швицерской покойной жены Двойры. А по своей специальности Гранат был слесарь на моторном заводе. Гранат жил на Николаевской улице и был за старшего в рабочей организации. Еще Гранат держал в разных местах одно дупло и одну рабочую кассу.
Интересно, что в рабочей организации был мужчина-плотник Иван, рождения 1870 года, женатый и детный.
Иван с самого детства был неграмотный. Когда Иван пришел в рабочую организацию, Гранат сказал, что неграмотность стоит на службе царизма и рабочим надо самим учиться читать все на свете.
Иван не хотел сам учиться читать, потому что сильно уставал на работе. Гранат поспорил с Иваном на рубль с полтиной, что возьмет его на страшный интерес и Иван сам зачитает.
Гранат открыл тонюсенькую книжечку и по буквочке начал читать про явление призрака.
И такой в Иване проснулся интерес насчет призрака — повесят призрака или, может, утопят, что он проспорил Гранату рубль с полтиной.
Так у Граната от Маркса завелась рабочая касса.
* * *
У Швицера тоже была касса. Эта касса завелась не от Маркса, потому Швицер уже давно задумался про революционный пролетариат. Швицер почему-то додумался, что у его кассы и у еврейских слов, которые пока что находились под ватой и читались в голове в столбик оттуда сюда, не получится с революционным пролетариатом еще больше, чем с царизмом.
Швицер так и говорил Гранату. А Гранат говорил Швицеру не так, а наоборот. Но родная кровь есть родная кровь.
На всякий случай Швицер решил давать советы и революционному пролетариату. Тем более советы Швицер давал не свои.
С пятниц на субботы Швицеру снились сны. В этих снах Швицер разговаривал насчет «Капитала» с самим Марксом и записывал все на свете советы Маркса для Граната.
