– Не хочу, – говорю ему и тянусь. – Иди сюда.
Гейб сначала не двигается, склонив голову, на лице отражается вопрос.
– Хорошо, – отвечает он через мгновение и переплетает пальцы с моими. Упирается коленями в узкий матрас, волосы падают на лоб, когда он смотрит на меня. – Ты уверена? – бормочет он. Я изумленно смотрю в ответ и киваю.
День 85
Выставка Имоджен проходит с невероятным успехом, «Френч Роуст» набит друзьями и незнакомцами. Она объявила об этом событии в Твиттере и Инстаграме, оставила листовки в каждом магазине города, и это сработало. Куда ни посмотрю, везде картины с маленькими красными наклейками «ПРОДАНО», коллажи и каллиграфическая картина, серия картин с озером в сумерках. Очень многие любят Имоджен: мне нравится, как она ходит и со всеми разговаривает, рука Красавчика Джея небрежно лежит на ее плечах. Я горжусь ею.
– А она хороша, да? – спрашивает Гейб, когда останавливаемся перед рисунком Тесс в профиль. Выражение ее лица загадочное и недовольное. Он прав – прекрасная картина, верно прорисована коса, и чернила красиво впитались в плотную бумагу. Но я с трудом выражаю согласие, потому что открывается дверь и входит Тесс, длинные пальцы Патрика просунуты в петли ее джинсов. Он ловит мой взгляд и смотрит.
Я сглатываю. Впервые вижу его с той ночи в моей спальне. Мы оба представляем из себя обломки кораблей: избегаем друг друга, кружим вокруг в нашем маленьком круге общения, словно магниты с разными полюсами.
– Что случилось? – спрашивает Гейб и прослеживает за моим взглядом к лицу Патрика с каменным выражением.
Я пожимаю плечами и специально отворачиваюсь. Удивлена, что он не чувствует пленку вины, покрывающую мою кожу.
– Не знаю.
– Глубокая экзистенциальная тоска, непонятная окружающим, – ставит диагноз Гейб. – Хочешь поесть?
Не хочу. В такой толпе легко потеряться, можно бродить по кофейне, где полно больших столов с выпечкой, напитками и всего прочего, людей, с которыми можно поболтать. Но после появления Патрика создается ощущение, что мы с ним здесь одни, я, словно животное, чую его, куда бы он ни шел. Он тоже за мной следит; я чувствую это, его взгляд на моем теле похож на постоянный слабый зуд. Не отлипаю от Гейба и стараюсь не смотреть.
После в крошечной квартире Красавчика Джея проходит вечеринка. Мы втиснулись на диваны и в его маленькую кухню, в холодильнике полно низкоалкогольного пива «Бад», а на стойке выставлены бутылки дешевого ликера. Переступаю целующихся на матрасе Джейка и Энни и наливаю себе клюквенную водку, которая больше смахивает на сок.
Заметив, что Патрик нырнул на балкон, оглядываюсь проверить, что Гейб и Тесс отвлечены, и следую за ним.
– Я – чемпион мира, – говорит Имоджен и, хихикая, поднимает бутылку пива. Тесс отвечает своей, и обе делают по большому глотку.
Патрик облокотился о перила и смотрит на разношерстный лес возле квартирного комплекса. Тонкие сосны окружают парковку.
– Есть минутка? – тихо спрашиваю я.
Патрик пожимает плечами.
– Это свободная страна, – говорит он мне. В детстве мы обычно произносили такую фразу с высокомерием. Вздыхает. – Чего ты хочешь, Молс? – спрашивает он так, будто устал от меня. – Правда, что тебе от меня нужно?
Он пьян, я замечаю это по тому, как он пытается сосредоточить взгляд. Не самые лучшие условия для решения проблем, но все равно надо попытаться. Надо попробовать выбраться из этого.
– Слушай, ты можешь со мной поговорить? – спрашиваю его, все еще пытаясь не повышать голос – вечеринка проходит бурно, но дверь приоткрыта. Я как будто все лето провела, постоянно волнуясь, что кто-то подслушает. – Лето почти закончилось, понимаешь? И я не… Я люблю тебя и беспокоюсь о тебе, и не хочу…
– Ты любишь меня и беспокоишься обо мне. – Патрик фыркает. – Хорошо.
– Да! – восклицаю я, раздосадованная таким пренебрежением. – Тогда какого черта я занималась с тобой всем этим? Зачем мне рисковать Гейбом?
– Я не знаю. Почему ты сделала это в прошлый раз? – спрашивает Патрик. – Потому что тебе нравится внимание. Вот в чем дело. Ты – отрава, ты хочешь…
– Можешь говорит потише? – шиплю я, но слишком поздно – Тесс распахивает дверь до конца, в руке новая бутылка пива.
– У вас все хорошо? – спрашивает она.
Позади нее Гейб.
– Что происходит? – спрашивает он.
Патрик сосредотачивает все свои силы на ответе.
– Почему бы тебе не спросить об этом свою девушку? – злобно предлагает он. – И пока ты здесь, почему не спросишь ее, какого черта она делала, пока все это время трахалась с тобой?
Замираю в полном ужасе. Патрик проталкивается мимо нас. Но Гейб хватает его за руку, чтобы не ушел, и младший брат бросается на него, его кулак с тошнотворным хрустом вписывается в лицо Гейба, как в каком-то фильме. Тесс кричит. Гейб бьет в ответ. И я делаю единственное, что приходит мне в голову, единственное, что мне отлично удавалось всю мою жизнь.
Я бегу.
День 86
Я не могу…
Я не хотела…
Боже мой, боже мой, боже мой.
День 87
За ночь во мне как будто взрывается что-то тяжелое и ядовитое, гнойник или опухоль. Просыпаюсь, рыдая в матрас, и не могу остановиться.
Я все испортила, все уничтожила.
Ты – отрава. Грязная шлюха.
Лежу, свернувшись в клубок и сотрясаясь, как дурацкий герой трагедии Шекспира, безумная Офелия, которая ест свои волосы. Но в итоге из-за всех этих слез чувствую себя отвратительно, как будто вот-вот стошнит, поэтому заставляю себя сходить в ванну. Там меня и обнаруживает мама, когда поднимается ко мне несколько минут – или часов – спустя, не знаю точно.
– Что случилось? – сразу же спрашивает она, забегает внутрь и падает на пол рядом, затем обхватывает меня за плечи и крепко обнимает. От нее пахнет сандаловым деревом, кардиган кажется мягким и прохладным на моей влажной покрытой пятнами коже. – Молли, детка, что произошло? Что случилось?
Я удивленно смотрю на нее сквозь слезы, моргая: даже до того, как наше общение в этом доме сошло на нет, мы особо не обнимались. Это совокупность всего физического контакта за целое лето, и от этого мне еще больше хочется плакать, еще сложнее отвечать ей. Мое дыхание похоже на дрожащий хрип, меня как будто физически раздавили, как поступали с ведьмами в Массачусетсе, когда им на грудь складывали каменные плиты. Я словно бегу марафон, к которому совсем не готовилась.
– Молли, детка, – повторяет она. Чувствую ее теплое дыхание на виске. Ее как будто охватил странный прежде спящий инстинкт: она гладит мои волосы и спину, а такого не было с тех самых пор, как я была очень, очень маленькой. – Тс-с. Все хорошо, – обещает она. – Я здесь, твоя мама здесь. Все в порядке.
