Я снова посмотрела в сторону его комнаты, затем наверх, где почти вечность назад оставила Патрика. И все вдруг показалось неизбежным, как уже написанная книга. Я покачала головой.
– Идем, – тихо пробормотала я. Гейб кивнул и взял меня за руку.
День 68
На следующий день начинается гроза, которая в точности соответствует моему состоянию; просыпаюсь рано под яростное мерцание молнии, гром рокочет так громко, что сотрясает кости. Поспать точно не удастся, поэтому стаскиваю одеяло с кровати и спускаюсь в гостиную, по дороге открыв все окна навстречу шипящему потоку дождя. Деревья беспокойно шелестят, чувствуется запах воды и грязи.
Петрикор – так называется запах дождя, ударяющего по асфальту. Этому меня давным-давно научил Патрик.
Наливаю себе кофе и иду с чашкой в гостиную, намереваясь просто посидеть и послушать дождь, позволить ему омыть меня, если для этого есть хоть какая-то возможность. Мне хотелось заплакать, как только я открыла глаза. Устраиваюсь на большом кожаном диване и дую на кофе, чтобы не обжечь себе внутренности. На стопке журналов, устроившейся на столе, лежит «Дрейфующая», загнувшийся клейкий листок отмечает то место, которое мама читает в библиотеках и магазинах.
Оглядываюсь на дверной проем, там пусто. Вита тихонько храпит на коврике. Я здесь одна, лишь я и книга, которую мама написала про меня, таинственные слова, на которые я не могла смотреть дольше секунды. Я мельком читала главу тут, главу там, ощущая вину и стыд, как будто смотрела на что-то запретное и грязное.
Теперь делаю глубокий вдох, беру ее и читаю.
Хуже всего, что она мне нравится; я рисовала книгу банальной и пошлой, как дешевую мыльную оперу. Правда в том, что она… интригует. Парни не совсем Патрик и Гейб. И если в начале, читая про Эмили Грин, я ощущаю неприятную неловкость, то, должна признать, к концу книги я одобряю ее дурацкое бросание монетки.
Я почти заканчиваю, все быстрее и быстрее переворачивая страницы, дождь давно превратился в нудную морось. Внезапно слышу скрип половиц за спиной: в дверном проеме стоит мама с Оскаром. Меня поймали.
– Доброе утро, – вот и все, что она говорит, и опускает собаку, которая бежит ко мне и одеялу, цокая когтями по полу. Она переводит взгляд с меня на книгу и обратно, на лице не отражается ни единой эмоции. – Давно встала?
Достаточно давно, чтобы прочитать бестселлер, в котором ты описала мою жизнь, думаю я, но впервые не могу заставить себя завестись из-за этого.
– Недавно, – отвечаю я. – Да.
Мама кивает.
– Хочешь еще кофе?
Чуть не озвучиваю ей кое-что другое. Хочу сказать ей, что, прочитав книгу, как будто провела с ней три часа, что скучаю по ней, что она талантлива, и если даже я не могу простить ее, то все еще горжусь тем, что она – моя мама. Обложка как будто стала горячей в моих руках.
– Я не против, – наконец говорю ей и улыбаюсь. Мама кивает и улыбается в ответ.
Когда она уходит, я роюсь в диванных подушках и нахожу несколько крошек, а также то, что искала – потускневшие липкие пять центов, которые кажутся прохладными и тяжелыми на моей ладони. Крепко сжимаю их на секунду, как будто наделяю особой силой, как будто могу заполнить металл вопросами, копившимися целый год.
И подбрасываю.
День 69
Я на кухне кормлю Оскара его дорогим кормом местного изготовления, когда в кармане начинает гудеть телефон. Достав его, вижу оповещение в Фейсбуке: Джулия Доннелли отметила вас на фото.
Напрягаюсь, волна мерзкого страха омывает меня с головы до ног, пока я не начинаю игнорировать его, как слишком сомнительную не совсем мексиканскую еду из столовой Бристоля. До моего отъезда Джулия часто так делала: отмечала меня на фотографиях в плохом ракурсе, из-за которых казалось, что у меня двойной подбородок, или где у меня закрыты глаза, пока я корчу рожу. Однажды она выставила фотографию свиньи и подписала ее моим именем. Не уверена, кто из братьев заставил ее убрать. Теперь мы снова дружим – по крайней мере, я так думаю, – но, щелкнув на «Показать», все равно съеживаюсь, как в момент, когда ударяешь по пальцу ноги и выжидаешь, когда станет больно. Уверена, будет больно.
Вот почему удивляюсь, когда вижу то, что она выложила – это не порнозвезда с моим приделанным лицом или я крупным планом с плохой вспышкой. Она выложила старую фотографию – ту самую, что в данный момент засунута в ящик моего стола, что я сняла с доски объявлений, когда вернулась в Стар-Лейк: мы вчетвером, Гейб, Патрик, Джулия и я, сидим на сеновале, Патрик крепко обнимает меня за талию. Никаких гадких подписей, никаких пенисов, нарисованных на моем лице. Только мы, как было прежде. До всего.
Смотрю на наши лица, улыбающиеся и глупые. Улыбаюсь экрану в ответ.
День 70
Рано утром огибаю озеро, ноги горят, глотаю ртом воздух и замечаю знакомую фигуру, двигающуюся в противоположную сторону.
– Пора прекращать так встречаться, – бросаю ему, когда он замедляется поздороваться со мной, и Патрик вскидывает брови.
– Сейчас рано, – говорит он. Так и есть – небо только начинает светлеть, становится размыто-розово-серым. Сегодня будет хорошая погода. Слышу пение птиц, сидящих на соснах.
– Ага, – киваю я, а он бежит рядом со мной, в ту сторону, откуда прибежал. Его теплая влажная рука касается меня, но потом он переплетает свои пальцы с моими.
– Патрик, – говорю ему осторожно. И до меня доходит, что мы вряд ли встретились здесь чисто случайно.
Он не обращает на меня внимания.
– Знаешь, что мы еще не делали? – спрашивает Патрик, улыбаясь мне, как ребенок, скрывающий секрет.
– Могу придумать массу вещей, – парирую, не раздумывая, и он склоняет голову, как бы говоря: «Вполне справедливо», и кивает на спокойную поверхность безлюдного озера, находящегося в утренней спячке. Я тут же понимаю, на что он намекает.
– Ни за что. – Мы постоянно об этом говорили, отчасти шутя, отчасти серьезно: оба прощупывали грани друг друга, оба присматривались. И никто из нас не ловил второго на блефе. – Я не стану сейчас купаться с тобой нагишом.
– Почему нет?
– Потому что мы не в «Бухте Доусона»! Начнем с этого.
– А закончим?
– Заткнись.
– Можешь не раздеваться полностью, – говорит он мне.
– Ох, какой ты великодушный, – огрызаюсь я, и Патрик морщит свой прелестный нос.
– Ты знаешь, что я не это имел в виду, – говорит он, в его серых глазах вспыхивает злость. – Я не какой-то противный парень, который хочет… – Он замолкает.
«…раздеться с девушкой своего брата?» – мысленно заканчиваю я его предложение. Но это не значит, что мы оба не думаем об этом. Ко всему прочему, Патрик явно такой парень. Он именно такой парень.
