После минуты таких занятий дымок вновь стал ей приятен. По крайней мере, больше не пугал. Она шла домой, к друзьям, в дом, который любила. И бояться ей было нечего.
Стиви зашагала дальше по дорожке. Кроны деревьев расступились, впереди замаячило здание. В темноте башенка на его краю едва вырисовывалась, а дикий виноград, казалось, вился больше, чем при свете дня. Голубая дверь выглядела все так же гостеприимно. В гостиной и в комнате Джанелль горел свет. На втором этаже было темно, исключение составляло лишь окно в дальнем конце, в комнате Нейта. Стиви сунула в карман руку за электронным пропуском, чтобы войти внутрь, но тут же вспомнила, что у нее его больше нет. Она на несколько мгновений застыла, не зная, что делать дальше. Собиралась уже было подойти к окну Джанелль, но в этот момент дверь перед ней распахнулась.
— Стиви!
На Пикс — докторе Нелли Пиксвелл, коменданте «Минервы» — было теплое фланелевое платье в крупную клетку. Волосы на ее бритой голове немного отросли, и теперь ее покрывал легкий каштановый пушок — зимняя стрижка, чтобы было теплее. Она в веселом приветствии подняла руки.
— Мне позвонили только час назад! Ты даже не представляешь, как я рада. Нам тебя так не хватало. Давай заходи!
В общей гостиной «Минервы» стоял удушливый зной. В камине полыхал огонь, на концах каминной доски стояли по стойке «смирно» две улыбающиеся тыквы. Голову американского лося над камином украшала гирлянда черно-оранжевых огоньков. С момента ее отъезда прошло достаточно времени для того, чтобы обитатели коттеджа стали готовиться к Хеллоуину.
— Джанелль, наверное, сидит в наушниках или уже уснула, — сказала Пикс, — она в обморок упадет от потрясения. Иди поздоровайся с ней.
Стиви медленно направилась к коридору, где располагались комнаты первого этажа, и постучала в дверь Джанелль. А когда ответа не последовало, забарабанила громче. Мгновение спустя появилась Джанелль в голубой пижаме с узором из кошачьих головок и с поясом для инструментов — сшитом вручную куске голубого, обвивающего талию холста с глубокими карманами, набитого всевозможными кусачками, пассатижами и другими штуковинами, которые Стиви определить не могла. Волосы она заплела в две косицы наверху, на шее висели наушники, из которых по-прежнему лилась громкая музыка. На несколько секунд она неподвижно застыла в дверном проеме. А потом…
— Обожетычегоздесьпочемутымненичегонесказалакогдаприехалаобож…
Стиви оказалась в крепких объятиях, отдававших духами с запахом апельсиновых цветков, кокосового масла, тыквы и — самую малость — промышленного растворителя.
— Как, как…
Джанелль отошла на шаг назад и взяла Стиви за плечи, чтобы получше разглядеть.
— Как…
— Все произошло очень быстро, — сказала та, — типа сегодня. Они передумали.
— Что? ЧТО? О господи…
В следующий момент она схватила Стиви за запястье и потащила к круглой винтовой лестнице в конце холла. В голове девушки на миг вспыхнуло воспоминание, как она была здесь же в день своего приезда в Эллингэмскую академию: первым человеком, которого она встретила в «Минерве», был Хейз Мейджор. Он припахал ее таскать его вещи наверх по этим узким, перекошенным ступенькам. Она покрылась обильным потом, а он выглядел таким бодрым и классным. Без конца говорил, что звонил и отвечал на звонки из Лос-Анджелеса. А Стиви понятия не имела, зачем он об этом талдычил, потому как ни о чем его не спрашивала, да и вообще ей до этого не было дела. Но в этом был весь Хейз. Все уши прожужжал договором о съемках фильма и о своей популярности, попутно заставляя других делать его работу.
Эта лестница всегда навевала ей мысли о Хейзе.
Когда Джанелль и Стиви постучали в дверь Нейта наверху, поначалу все было тихо. Джанелль забарабанила громче, и та наконец со скрипом отворилась.
Мебель и все вещи Нейт отодвинул к стенам. Стул лежал на столе ножками вверх, кровать стояла торчком у стены, чтобы освободить место на полу, где красовался своеобразный узор — напоминавший паука орнамент из шариков и линий, сделанный из аккуратно нарезанных кусочков черной клейкой ленты. Нейт сидел посреди этой конструкции в выцветших голубых фланелевых брюках и растянутой зеленой футболке с надписью «Я ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ МОИ ВНУКИ НЕ ИСПОРТИЛИСЬ». В его комнате стоял запах гвоздичного освежителя воздуха из супермаркета и легкий душок, общий для всех мальчишек, — теплый, странно привлекательный аромат.
— Смотри, — сказала Джанелль, показывая на Стиви, — смотри, тебе говорят! Нет, ты только посмотри!
Нейт несколько раз моргнул, глядя на девушку, потом медленно поднялся с пола, разложив во всю длину свой длинный скелет. После приезда в школу он ни разу не стригся, поэтому его волосы низко спадали на лоб и елозили по шее. Он почесал темную щетину на подбородке — ему еще несколько часов назад не мешало побриться. На лице Нейта застыло то самое выражение, которое Стиви так полюбила: смутная досада на все и на всех, за исключением разве что Джанелль и Стиви. Но на все остальное — точно.
— Это что, какая-то шутка? — спросил он, приподнимая бровь.
— Не шутка, не шутка, — сказала Джанелль, — она только что явилась.
— Опля — и я здесь, — добавила Стиви.
— И… ты вернулась?
— Ага, из космоса, — ответила она.
— И как там?
— Тебе все равно неинтересно, — сказала девушка.
— Нейт, что с тобой? Она вернулась! — воскликнула Джанелль, от возбуждения переминаясь с ноги на ногу. — Вернулась, ты понимаешь?
— Мысленно тебя обнимаю, — произнес Нейт.
— Мне, конечно, неловко, но я тоже тебя мысленно обнимаю, — ответила на это Стиви. — Что это ты делаешь?
Она показала на узор из ленты на полу.
— Пишу, — заявил он.
— Клейкой лентой? На полу?
— Это карта, — возразил парень, оглядывая свое творение.
— Яркой Луны?
— Нет.
Дальнейшие вопросы лучше было не задавать.
Стиви через темный холл посмотрела на комнату Дэвида. Свет из-под двери не пробивался, стояла полная тишина.
— Его нет дома, — сказал Нейт, — а может, и есть, я не знаю. Не интересовался.
— Пойдем, — произнесла Джанелль, — надо принести твои вещи.
Когда она направилась к лестнице, на лице Нейта скользнула редкая, легкая, предназначавшаяся Стиви улыбка.
— Как тебе это удалось? — спросил он.
Мысли девушки тут же метнулись к Эдварду Кингу и ее обещанию ничего не говорить. Это не поможет. Ни ей, ни кому-то другому.
— Чудеса случаются.
Скорбная куча вещей Стиви оказалась в гостиной. Пикс дала девушке ключ от комнаты. Когда она открыла дверь, ее поначалу поразил холодный, темный вид этого помещения, когда-то хорошо знакомого. Включив свет, Стиви услышала, что об абажур в замешательстве забился мотылек. Стены стояли голые, ящички так и остались наполовину открытыми после того, как она столь ужасно и бесцеремонно вывалила из них на той неделе содержимое. Дверь шкафа тоже была приоткрыта. Вид комнаты в точности соответствовал обстоятельствам — именно такой бывает картина, когда человек спешно уезжает со слезами на глазах.
