Затем были несколько десятков встреч с господами изобретателями, в предприятиях которых я участвовал, в том числе и с Блиновым, а потом — серьезное обсуждение положения дел с Курилициным.
— Надо менять принципы работы, Мефодий Степанович, — вздохнув, признал я. — Как-то не складывается все. Деньги уходят, а отдачи нет. Не понимаю. Люди же прямо горят на работе, вкалывают по четырнадцать часов, не разгибаясь, а в результате — нет прибыли, финансовая дыра.
— Алексей Александрович, господа изобретатели так устроены, что одни только достоинства своих изобретений видят, а трудности и недостатки, даже если и замечают, считают незначительными и легко исправимыми. А оно ведь не всегда так. Вот я с инженером разговаривал, которого к Блинову приставили, так тот говорит, что на паровой тяге сей аппарат создать считай и невозможно, слишком уж паровая машина громоздка. Надобно использовать иной двигатель — может, электрический.
— О-о, так это… — тут же вскинулся я, но сразу прикусил язык. Да, где-то в это время как раз и начинали свою деятельность некие господа Даймлер и Бенц, а также господин Дизель. Но вот известны ли они уже? Пожалуй, сначала надобно это выяснить. Потому как если пока еще нет и я про них ляпну, а они потом, лет через пять или более, все-таки станут известны — зачем мне лишние вопросы? — Значит, так, Мефодий Степанович. Бери себе еще одного помощника. Пусть начинает отслеживать иностранных инженеров и изобретателей… а может, даже и нескольких помощников. По разным странам. Ну там Германия, САСШ, Англия, Франция, шведов тоже нельзя упускать. Возможно, кого-никого и к себе выдернем. Причем чем раньше мы их найдем, тем дешевле они нам обойдутся. Такая задача уже перед командой Канареева поставлена, но анализом докладов из-за границы пока занимаются постольку-поскольку. Надо же конкретно. А кому это делать, как не тебе? Ты же по нашим изобретателям работаешь, а соответственно их нужды, да и общий уровень науки и техники отслеживаешь. Вот тебе и карты в руки. Авось чего в помощь Блинову и ухватим.
Курилицин посмотрел на меня сожалеющим взглядом. Ну вот только же великий князь плакался, что изобретатели его на данный момент в большой разор вводят, а толку от них никакого, ан нет — вместо сокращения пустых трат еще и иностранных ненормальных решил на свой кошт взять. Никакой же логики у человека!
А затем наступил апрель, и я отодвинул все свои дела, потому что в России произошло знаменательнейшее событие. В Санкт-Петербург приехал Хайрем Стивенс Максим.
Максим уже около года был главным заданием моего руководителя сети промышленного шпионажа в Лондоне. Я велел собрать о нем все возможные сведения, отслеживать его дела, его финансовые проблемы и вообще пытаться исподтишка, ни в коем случае не светясь, а используя двойную и тройную страховку, создавать Максиму трудности в его деятельности. Ну, скажем, в какой-нибудь газетке появляется статья о том, что господин Максим — несостоятельный должник, чья репутация держится только на созданном им самим имидже успешного предпринимателя и изобретателя, который на самом деле не имеет никакого отношения к действительности, поскольку господин Максим всего лишь ловкий мошенник, выдающий за свои изобретения либо пустые подделки, либо изобретения других людей. Именно вследствие этого Максиму и пришлось бежать из САСШ, где ему грозило преследование по суду со стороны одного из таких ограбленных изобретателей, господина Эдисона, — тот оказался достаточно влиятельным человеком, чтобы не поддаться запугиваниям со стороны господина Максима, и бросил ему вызов. Так вот, в случае, если бы кто-то начал выяснять, откуда такие сведения и кто заплатил корреспонденту, максимум, что удалось бы выяснить, так это, что заказчик имел немецкий акцент. А следующая заметка подобной направленности уже была профинансирована заказчиком с французским акцентом, но тот при разговоре упоминал Льеж. И так далее. К тому же удалось инициировать запрос в несколько банков, занимающихся финансированием проектов Максима, от английского казначейства о его финансовом состоянии и пустить об этом слух. Так что в Россию Хайрем Стивенс прибыл в несколько раздерганном состоянии.
Первые показательные выступления пулемета Максима, именуемого здесь автоматической одноствольной картечницей, состоялись 11 апреля. Их результаты, прямо скажем, никого из присутствовавших на них господ военных не впечатлили. Меня, кстати, тоже. Ну сырая была пока еще конструкция, что сказать… Хотя я, в отличие от остальных, точно знал, какой она станет в будущем. Но скептицизм, публично выражаемый военными, был мне только на руку. Оставалось дождаться второй части испытаний, назначенной на 18 апреля…
Я появился, когда испытания уже закончились. Обставлено это было великолепно: сначала в распахнутые двери манежа валом повалили казаки, морские офицеры, студенты, адъютанты и так далее, а затем в дверях появился величественный я. Гамма эмоций, отразившаяся на лицах при нашем появлении, была от полного неудовольствия до абсолютного восторга. Но я внимательно наблюдал только за одним лицом — самого Максима. А его лицо озарилось надеждой. Ну еще бы, этот несомненно талантливый человек находился в весьма стесненных обстоятельствах (и во многом по моей вине). Вынужденный эмигрировать из САСШ, он несколько лет назад обустроился в Великобритании и сейчас проживал все заработанные на родине деньги, активно занимаясь совершенствованием своего давнего творения — автоматической картечницы. Максим был талантливейшим предпринимателем, поэтому презентации его нового оружия проходили с невиданным размахом и привлечением первых лиц государств. А это требовало средств, и немалых. Заметная часть их к тому же к настоящему моменту была заемной. Уж что-что, а финансовое состояние господина Хайрема нашего Максима мои ребята отслеживали четко. И это открывало передо мной очень неплохие возможности для игры…
— Ну что тут у вас, господа? — скучающим тоном произнес я, сделав вид, что с трудом подавил зевок.
Военные переглянулись, затем старший из них, генерал-фельдцейхмейстер, явно припершийся на испытания только вследствие того, что до него дошел слух о моем желании на них поприсутствовать, поклонился и начал:
— Ваше императорское высочество…
Я нетерпеливо дернул рукой:
— Извольте по-английски, генерал. Надо, чтобы наш глубокоуважаемый гость, мистер Максим, тоже слышал, как вы оцениваете его творение, или… — Я рассеянно огляделся. — Ладно. Здесь, в конце концов, больше русских, и все мы хотим узнать ваше мнение о новой картечнице. Поэтому… — Я окинул взглядом толпу, как будто разыскивая кого-то. — О-о, Андрюша, мне кажется, ты сносно говоришь по-английски.
— Так точно, ваше императорское высочество! — грянул один из молодых людей, проходивших, так сказать, по ведомству бывшего штабс-ротмистра, и выпятил грудь, изображая из себя этакого старательного, но туповатого служаку.
— Ну так встань рядом с гостем и переводи ему все, что тут будут говорить. — Я повернулся к генералу, по новой натянув на лицо маску скучающего великосветского бездельника. Сыграть предстояло очень тонко.
Несмотря на некоторый успех, сопутствующий Мосину, активно взявшемуся за разработку пулемета на принципе отвода части пороховых газов через отверстие в канале ствола, я после долгого размышления пришел к выводу, что альтернативы пулемету «Максим» для вооружения русской армии в настоящее время нет. При существующем уровне технологий никакой другой образец пулемета не сможет в следующие двадцать — тридцать лет обеспечить необходимый уровень надежности и безотказности. Наш преподаватель по военной истории подполковник Ишмаев рассказывал, что то ли в самом конце этого века, то ли в самом начале будущего XX-го, то ли в Англии, то ли в США (ну не помню я точно, лет-то уж сколько с моих занятий прошло) пулемет «Максим» на некоем подобии ресурсных испытаний отстрелял без особых проблем пятнадцать тысяч (!) патронов подряд. И где вы еще найдете такую «живучесть»? Причем опять же, заметьте, достигнуто это было на вполне себе нынешней технологической базе. Так что «Максим» и еще раз «Максим». Другое дело, что, как нам рассказывал тот же подполковник Ишмаев, стоил этот пулемет для русской армии три тысячи рубликов за штучку, из которых себестоимость пулемета составляла где-то семьсот пятьдесят — восемьсот пятьдесят рублей. Остальное — выплаты за патент. Уж не знаю, на какую дату эта цифирь, но задачей минимум являлось заметно снизить цифры патентных выплат при производстве пулеметов. А задачей максимум — выкуп патента. И для приведения клиента в психологическое состояние, при котором выполнение этих задач окажется максимально возможным, я как раз и подвел к нему Андрюшу. Причем он был только первым из…
