Чичагов недоверчиво качнул головой. Похоже, вид великого князя и члена семьи самодержца российского, рассуждающего о самоуправлении, его слегка смутил. Я же продолжил:
— Так вот, старший по квартире, старший по подъезду, совет дома, совет двора, затем школьный совет, осуществляющий попечение над школой, а также и заботы по благоустройству всего квартала, а уж затем и городской.
— Это… очень прогрессивно, — выдохнул Чичагов.
Я грустно усмехнулся:
— Это пока всего лишь мечты. Все равно первым будет строиться завод. И вторым тоже — следующий. И третьим. Город в лучшем случае мы начнем строить лет через десять на те деньги, что будут заработаны этими заводами. Но вот план застройки стоит начать разрабатывать уже сейчас. Подыскать места для размещения городского парка, театра, публичной библиотеки и так далее. А проектировать мы будем именно завод. И бараки.
Чичагов, на лице которого появилось было мечтательное выражение, тихонько вздохнул:
— Я понимаю. Но все равно спасибо, ваше императорское высочество.
— За что?
— За мечту.
— Ну… тогда пожалуйста, — отозвался я. — А теперь перейдем к нашим непосредственным проблемам. Дело в том, что состояние проектирования промышленных объектов в Российской империи меня не слишком устраивает. Поэтому я хочу предложить вам, а также еще нескольким инженерам, которые будут заниматься технической частью, совершить небольшое путешествие за мой счет.
Дмитрий Николаевич улыбнулся:
— Ну, от подобного предложения отказался бы только глупец. А куда вы хотите меня отправить?
— К вашему сожалению, не в Италию. И не во Францию. Меня более всего интересуют заводы Карнеги в САСШ. И возможно, заводы Круппа. Кстати, если захотите взять с собой помощников — это можно, но не более двоих. И присматривайтесь там к людям. Я собираюсь нанять за границей некоторое количество специалистов, в том числе и по строительной отрасли. Причем не только высшего уровня, но и мастеров или механиков — например, механиков экскаваторов…
Когда окрыленный Чичагов ушел, я долго сидел, прикрыв глаза и размышляя над тем, не порвутся ли у меня штаны при таком широком шаге. А куда было деваться? Время, время…
Глава 9
— Ходко идем, — заметил старший офицер крейсера, капитан второго ранга Гильтебрандт.
Я кивнул и покосился на расправленные паруса. Они оказались не подспорьем, а обузой. Нет, сейчас при работающей паровой машине и при свежем ветре паруса добавляли к скорости где-то в районе узла, а при более сильном ветре могли добавить и до полутора узлов, но вот идти без помощи паровой машины «Владимир Мономах» был практически не способен: скорость в этом случае падала до двух-трех узлов, причем держать курс корабль, идущий только под парусами, мог лишь при направлении ветра строго в корму. Ни о каком движении галсами и речи не шло. В первую очередь виновата в этом была неподъемная конструкция винта, создающая гигантское сопротивление, — так мне сказал увязавшийся с нами Макаров, и не доверять ему у меня не было никаких оснований. Ну и на кой тогда паруса? Ведь они требуют совершенно другой конструкции мачт, которые должны быть прочнее и тяжелее — ведь добавляется лишний вес самих парусов и канатов, всяких там фалов, шкотов, горденей для управления ими, — и дополнительной команды, которой нужны место, где спать, и продукты для питания, то есть опять лишний вес. А если от всего этого избавиться, можно выиграть в водоизмещении, что даст возможность лучше забронировать корабль или поставить на нем более мощные орудия, либо в скорости, вследствие меньшей осадки и соответственно меньшего сопротивления воды движению судна, что увеличивает дальность плавания парадным ходом. Или же можно просто взять на борт на несколько десятков, а то и на сотню тонн угля больше. Что опять же даст нам большую автономность плавания. А плыть-то нам ой как далеко… Но ничего переделывать уже не буду. Некогда.
Мы возвращались из очередного учебного похода, за время которого снова посетили Копенгаген, а также Мальме, Стокгольм, Данциг и Кенигсберг. Основной задачей этого похода, кроме проверки работы механизмов корабля и уровня обученности экипажа, была еще стажировка моей команды фотографов. Вернее, разведчиков. Ибо как раз на базе этой группы я собирался развернуть флотскую разведку. Нет, разведка в это время и так уже была. Кое-какая. Военной занимался Главный штаб с помощью агентов — так называли вовсе не разведчиков-нелегалов, а просто офицеров, официально командированных в какую-либо страну для связи, контроля за закупками оружия и иных вещей, предназначенных Военному министерству. Дипломатической занимались послы. Кроме того, всякий честный подданный империи, пекущийся о ее благе, — от купцов до путешественников, отъехавших на воды, — мог отписать в Военное министерство либо куда еще по своему разумению о всем увиденном и услышанном за время вояжа, если считал, что эта информация каким-то образом послужит его отечеству. И так поступали многие. Еще неким образом разведкой занимались жандармы, но опосредованно, поскольку круг их интересов за рубежом ограничивался, как правило, живущими в эмиграции противниками «кровавого режима». Причем финансировалась эта деятельность довольно скудно, да и в полномочиях жандармы были ограничены — вы не поверите! — моральными обязательствами, принятыми на себя по велению государя. В итоге получалось, что никакой разведки и соответственно контрразведки у Российской империи почитай не было, ибо эти два направления неразрывно связаны между собой, и уровень одного, как в системе сообщающихся сосудов, воздействует на уровень другого. Меня такое положение дел категорически не устраивало, поскольку в реальной истории позволило, например, англичанам за полгода до начала Русско-японской войны резко, на порядки, увеличить финансирование русских революционных кружков, что привело к революции 1905 года, вследствие которой Россия, по всем ключевым показателям неспособная проиграть войну с Японией (даже после потери Второй Тихоокеанской эскадры), просто сдалась… Естественно, данный фактор был не единственным. Сыграли роль и неподготовленность жандармов, просмотревших увеличение финансирования революционеров и потому оказавшихся бессильными сдержать громадный всплеск революционной активности, и грубейшие ошибки руководства страны, наиболее серьезной из которых было Кровавое воскресенье, и общее разочарование общества поражениями русской армии и флота, вина за которые, как всегда бывает, возлагалась на правительство. Да и революционеры вовсе не являлись этакими английскими наймитами. По большей части они были романтиками, совершенно точно знавшими рецепт решения всех главных проблем российского общества (ой, сколько таких в оставленное мною время рубится друг с другом на форумах и в чатах!). И когда на них откуда-то, вроде как от пригревшихся за границей (то есть скрывающихся от людоедской царской охранки) вождей, свалились сумасшедшие деньги, они радостно принялись двигать общество к новому, более счастливому и справедливому миру, внося хаос и разрушение в жизнь страны. Что и требовалось тем, кто их профинансировал. Что уж там будет построено в грядущем — Бог его знает, а вот в том, что в настоящем страна проиграет войну, сомневаться не приходится. И обошлось это «спонсорам» дешевле, чем строительство одного броненосца. Отличный результат!
