Действительно, этот импровизированный парламент не имел никаких шансов. Русские перешли Прут
[175], а он только что и успел, как подтвердить свои полномочия, и все помыслы и усилия османов вскоре были заняты самой тяжелой и катастрофической войной, прежде в истории империи не случавшейся. Было неизбежным, что они не смогут обратить к своей выгоде даже малейшую возможность спасения. Вновь «молодые спешащие люди» оказались в хвосте эволюционного процесса, едва начавшегося, не приняв во внимание незрелость османского общества, его политической образованности и политических возможностей. После приостановки работы парламента на время войны он был без сожаления распущен; его создатель предстал перед судом, что грозило ему смертным приговором, и был изгнан. Потерпев поражение, Мидхат надеялся, что будущие реформаторы смогут рассчитывать на более осознанное общественное мнение, и окончательно уничтожил власть бюрократии, созданной Мехмедом П.
Начавшееся весной 1877 г. стремительное наступление русских войск и в Европе и в Азии объяснялось уже ставшей привычной причиной – волнениями в славянских областях Османской империи и в Румынии. И последняя, независимая во всем, за исключением названия, вопреки протестам османов, располагая регулярной армией, присоединилась к начавшей войну державе
[176]. В результате военной кампании, длившейся немногим менее года, Османская империя оказалась в нескольких шагах от смерти, и окончательное соглашение о перемирии было подписано уже в пригороде Константинополя Сан-Стефано. Но действия, предпринятые державами-соперницами, перед подписанием мирного договора, а затем и на конференции в Берлине по его пересмотру, давали уверенность, что конец империи наступит еще не скоро. И более того, пройдя через длинную череду катастроф, проявила себя дремлющая до времени сила империи и ее народов.
Когда возникла эта империя, потерявшая несколько областей в Европе, то есть Румынию, Сербию и Северную Грецию, а Болгария к тому времени уже встала на путь освобождения, и в Азии – значительную часть Кавказа, Абдул-Хамид II урезал свои расходы и, получив гарантии Берлинского договора, решился на попытку возродить власть османов. У него и его сторонников была идея, противоположная идее Мидхата-паши и всех султанов, начиная с Мехмеда П. Империю нужно воссоздать, однако не за счет Азии, но Европы. В складывавшемся панисламском единстве, пронизанном духом ислама, вполне можно было найти опору. В начале 1880-х гг., когда оно только что заявило о себе, Абдул-Хамид II, обладавший незамутненным интеллектом и достаточной силой, упорно следовал поставленной цели. В Азии, где было естественным выражение симпатии к автократии и зародилась вера его предков, он развернул панисламистскую пропаганду. Абдул-Хамид II возвеличивал свой халифат, старался расположить к себе арабов, он сговаривался с другими мусульманами, чтобы не дать установить иностранную форму правления, которую они не смогли бы перенести.
Нельзя отрицать, что эта идея основывалась на фактах и была логична, и если бы ее удалось реализовать, от нее можно было ожидать большего, чем от предложений Мидхата-паши, чтобы избежать позорной зависимости. Абдул-Хамид II был самодержцем, стремившимся править самостоятельно. Прежде большая часть его империи лежала в Азии. Небольшая часть ее европейской территории несомненно должна была в скором времени уменьшиться. Балканские страны пробуждались или уже пробудились и осознали смысл отдельной нации. И какой шанс сохраниться имел в них османский элемент, менее прогрессивный, чем иной любой? Принятие Османской державы в «Европейский концерт», хотя об этом формально и сообщили ранее Абдул-Меджиду I, оказалось делом бесполезным. На этой «галере» не было места для султана, только если в качестве подчиненного или раба. Однако, владея азиатской державой, в подчинении которой находились 18 млн человек и которая распространяла свое религиозное влияние на гораздо большее число людей, османский султан и халиф мог рассчитывать на место под солнцем.
Результат не оправдал этих надежд. Поражение Абдул-Хамида II было в основном следствием сложившихся обстоятельств, не зависящих от его личных качеств и таланта государственного деятеля. Распространение ислама на обширные территории и на людей, живущих в различных обществах и в самых разных политических и общественных условиях, делало в принципе невозможным установление авторитарной власти халифа. Первоначальная идея халифата, так же как и джихада, или священной войны, против неверных, предполагала, что все мусульмане должны были находиться под управлением мусульманских правительств, а возможно, и под одной властью. Более того, если бы такой халиф и появился, османский султан не подходил бы для этой роли. Не говоря уже о том, что по крови он не был из рода пророка Мухаммеда, даже не был арабом, он был правителем государства, безнадежно скомпрометированного в глазах пуристов (о чем постоянно свидетельствовали ваххабиты
[177] и сторонники ас-Сенуси
[178]) тем, что, как следствие своего византийского наследия, оно поддерживало связи с неверными. Предшественникам Абдул-Хамида II на протяжении более двух столетий не представляло труда обосновать в глазах правоверных свое право на власть. Возродить халифат из столь долгого забвения не смог бы самый отважный солдат, который воззвал бы к памяти всех мусульман, не говоря уже о том, что это было не во власти скромного гражданского деятеля.
Когда Абдул-Хамид II разыграл эту карту и проиграл, у него не было иной в запасе; и присущее ему малодушие и непостоянство побудили его окончательно удалиться от дел в дворцовые покои. Там, обдумав свое положение, он попытался обратить в свою пользу постыдную зависимость своей страны от иностранных держав. Не имея сил или желания призвать к национальному сопротивлению, он утешался тем, что, подобно безвольному неудачнику, пытался настроить одну державу против другой, стремясь хоть в чем-то досадить сильной и открыто угрожая слабой. История его правления – это длинный перечень протестов и капитуляций в важных вопросах, как, например, перед Великобританией в вопросе Египта в 1881 г., перед Россией в Восточной Румелии в 1885 г., Францией в вопросе проливов Босфор и Дарданеллы и других требований и перед всеми державами в 1881 г. в вопросе финансового контроля. Время от времени, намереваясь сделать соседям хотя бы мелкую неприятность, он приказывал снести пограничные знаки в тылу Адена или на Синайском полуострове. Ему удалось, однако, в течение 30 лет избегать войны с иностранными державами, если не считать краткого конфликта Османской империи с Грецией в 1897 г. В то время как в начале своего правления Абдул-Хамид II всячески старался не сближаться ни с одной европейской страной, в дальнейшем он попал под влияние Германии, которая почти с самого воцарения кайзера Вильгельма II начала на будущее готовить себе путь на юг; она была единственной среди держав, никогда не угрожавшей султану.
