Винченцо улыбается, но это горькая улыбка. Даже если случилось несчастье, путь в Америку открыт. Теперь он может торговать с американцами и не только. Может доплыть до Америки на своих кораблях, со своими товарами, как давно делает Бен Ингэм, который даже вложился в строительство железных дорог, тянущихся с восточного побережья Соединенных Штатов на запад.
Мессина бросает взгляд в сторону коридора, как будто видит там Палермо, что только и ждет пищи для сплетен и пересудов.
— Но как только об этом узнают…
Винченцо встает. Потирает дядино кольцо, которое он снял с его руки перед похоронами. Он думает о том, что дядя Иньяцио был бы доволен, узнав, что их замысел — отправить корабль в Америку — удался, хоть и старался бы скрыть восторг под маской бесстрастия.
— Как только всем станет известно об этом, глупцы обрадуются, что мы остались без товара. А умные захотят последовать за нами. — Он идет к выходу. — Потом подадите заявление в страховую компанию. А сейчас поедете со мной.
— Куда?
Секретарь торопливо подхватывает папку с документами. Бежит за Винченцо по коридору. Иногда он не поспевает за этим человеком.
— На тоннару.
* * *
Торговый дом Иньяцио и Винченцо Флорио богаче всех в Палермо. Солидный доход приносит торговля специями и колониальными товарами, участие в деятельности страховой компании, основанной палермскими и иностранными коммерсантами, и долевая собственность на различные морские суда, в том числе торговые. Он управляет тунцовыми фабриками в Сан-Никола-д’Арена и Верджине-Мария, что недалеко от Палермо, а с недавнего времени и тоннарой в Изола-делле-Феммине. Вложения стали приносить прибыль спустя несколько лет бездоходной работы.
Но самая важная для Винченцо тоннара находится в районе Аренелла, на окраине Палермо. Это предприятие — единственная, настоящая, безграничная страсть Иньяцио, арендовавшего его еще тогда, когда ловля тунца была делом убыточным.
«Ничего не поделаешь — любовь», — говорил дядя.
В это место безрассудно влюбился и Винченцо, захотев обладать им, как стремятся обладать телом женщины. Так бывает, когда любовь живет, разрастается, пока не заполнит тебя целиком, — такая любовь длится потом всю жизнь.
Иньяцио Мессина выходит из экипажа, за ним Винченцо. Он идет быстрым шагом, обгоняя опирающегося на палку секретаря. Проходит марфараджу
[7] через ворота, — зданию, выкрашенному в черный цвет, как и рыболовные суда.
Заходит в помещение для хранения лодок, где кипит работа. Слышны мужские голоса, крепкий запах моря и водорослей. Рыбаки готовятся выйти в море на забой тунца.
— Дон Флорио! — Босой рыбак идет ему навстречу. — У меня для вас записка от его светлости. Он ждет вас внизу, где навес из парусины.
— Спасибо. — Винченцо делает знак Иньяцио Мессине, чтобы тот шел следом.
— Барон? — удивляется секретарь.
— Да. Меркурио Наска ди Монтемаджоре. — Винченцо идет мимо группы рыбаков, которые чинят сети для предстоящей ловли: тунец заходит в Средиземное море на нерест. — Он владеет тоннарой на паях с монастырем в Сан-Мартино-делле-Скале.
— Да, знаю, что он — один из владельцев… Но почему он хочет встретиться с вами здесь? Я имею в виду, странно, что дворянин просит вас о встрече на фабрике.
Они проходят мимо рыбаков, конопатящих лодки. Винченцо, который выше низкорослого Мессины, оборачивается, смотрит на него. В воздухе — запах смолы и дегтя.
— Попробуйте угадать, что нужно барону от меня, торговца?
— Только одного.
— Точно. — Винченцо наклоняется к секретарю. — Несколько дней назад Наска ди Монтемаджоре прислал мне свою визитную карточку, попросил о встрече. Подальше от чужих глаз.
— Так значит, слухи о нем…
— Верные. Он идет ко дну. Я погасил часть его векселей, и он узнал об этом. Поэтому и хочет встретиться: думаю, ищет, кто из нас, простых смертных, мог бы ссудить его деньгами.
На мощенном булыжником причале белый навес ярким пятном выделяется на синеве моря.
Барон сидит за простым столом. Он уже не молод, одет в изрядно поношенный старомодный фрак с вышитыми лацканами, из-под которого выглядывает рубашка, отороченная кружевом. За его спиной стоит слуга в ливрее, а рядом — представительный господин, возможно, его поверенный. На берегу у навеса — обрывки сетей и старые ржавые якоря.
— Синьор Флорио… — В голосе снисхождение, как у монарха, дающего аудиенцию. Так и есть, барон подает руку, ожидая, что простолюдин почтительно припадет к ней. Винченцо с силой пожимает ее. Барон недоуменно сжимает руку в кулак, кладет ее на живот.
Винченцо садится, не дожидаясь приглашения. Обращается к лакею:
— Еще один стул для моего секретаря, пожалуйста.
Лакей приносит.
Лоб у барона покрылся бисером пота. Странно, ведь в апреле еще не жарко.
— Итак… — барон делает паузу.
— Итак, — повторяет Винченцо с бесстрастным выражением лица.
Поверенный что-то шепчет на ухо барону, тот кивает с видимым облегчением и жестом просит его продолжать.
— Его светлость хочет просить вас о помощи. — Поверенный произносит слова, глотая гласные, так говорят в центральных областях Сицилии. — Барон понес непредвиденные расходы из-за неблагоприятного стечения обстоятельств, и ситуацию усугубляет предстоящее благоустройство палаццо Монтемаджоре. В данный момент он находится в весьма затруднительном финансовом положении и испытывает временные трудности с наличностью…
— Одним словом, у него закончились деньги, — Винченцо обращается напрямую к барону, который не отрывает взгляда от моря. — Прекрасно вас понимаю. Моя предпринимательская деятельность также сопряжена с немалым риском. Я очень хорошо представляю себе, о чем вы говорите, синьор.
Барон прокашливается. Хрипло произносит:
— Буду с вами начистоту, синьор Флорио. Я нуждаюсь в деньгах, да. Поэтому и попросил вас о встрече здесь. Мне показалось неуместным обсуждать дела в моем палаццо.
Винченцо не отвечает.
Молчание становится соленым. Сухим и горьким.
— Сколько? — спрашивает Мессина.
Поверенный колеблется.
— Как минимум, восемьсот унций. Его светлость готов предложить в качестве гарантии свою долю собственности в тоннаре.
Он вытаскивает из кожаного портфеля документы и протягивает их Иньяцио Мессине, который тут же принимается их читать.
— Нам нужно несколько дней, чтобы оценить соотношение займа и предложенной гарантии, — выдает, наконец, Мессина.
