Как она сейчас похожа на мать! — думает Иньяцио. Он подходит к ней, крепко обнимает, не говоря ни слова. На сердце сразу становится тепло.
— Как вы? Паоло, Винченцо? А Виктория? — Она берет его лицо в свои ладони, целует глаза. Сдерживается, чтобы не заплакать. — Как Джузеппина? — Она снова обнимает его, и он чувствует запах хлеба и фруктов, запах дома.
— Все спасены, слава Богу. Паоло устроил их в хлеву. Я пришел узнать, как ты… как вы.
Со стороны хозяйственного двора появляется Паоло Барбаро. Зять. Он ведет за привязь осла.
Иньяцио чувствует, как Маттия вся сжимается от страха.
— Вот и хорошо! А я как раз направлялся к тебе и твоему брату. — Паоло запрягает осла в телегу. — Нужно ехать в порт — проверить лодку. Делать нечего, Иньяцио, поедешь со мной.
Иньяцио разжимает руки, одеяло падает.
— Прямо так? Я не одет.
— Ну и что? Чего стыдиться?
Паоло Барбаро невысокого роста, коренастый. Иньяцио, напротив, суховатый, стройный. Маттия смотрит на мужа, дети испуганно жмутся к ней.
— В комоде есть одежда. Можешь надеть… — говорит она брату.
— Тебя кто спрашивает? Что ты все время лезешь не в свое дело? — раздраженно перебивает ее Паоло и добавляет, обращаясь к Иньяцио: — А ты садись, пошевеливайся! Кто сейчас будет на тебя смотреть?!
— Маттия хотела мне помочь, — пытается встать на ее защиту Иньяцио. Ему больно видеть сестру с опущенной головой, с покрасневшими от унижения щеками.
— Вечно моя жена болтает лишнее! Поехали! — Паоло прыгает в телегу.
Иньяцио хочет возразить, но Маттия останавливает его умоляющим взглядом. Да он и сам прекрасно знает, что Барбаро никого не уважает.
* * *
Море вязкое, чернильного цвета, сливается с ночью. Иньяцио спрыгивает с телеги, едва они подъезжают к порту.
Перед ним продутая ветром бухта, песок и камни, защищенные острыми выступами гор и мыса Мартурано.
Возле лодок кричат люди, проверяют груз, натягивают канаты.
Здесь так оживленно, что кажется, будто сейчас полдень.
— Пошли! — Барбаро направляется к башне короля Рожера, где море глубже и пришвартованы большие суда.
Они подходят к судну. Это «Сан-Франческо ди Паола», баркас Флорио и Барбаро. Грот-мачта качается в такт волнам, бушприт тянется вперед, в море. Паруса сложены, такелаж в порядке.
Из трюма пробивается узкая полоска света. Барбаро вытягивает шею, прислушивается к скрипу, лицо его выражает одновременно удивление и досаду.
— Шурин, это ты?
— А кто, по-твоему? — Из люка появляется голова Паоло Флорио.
— Почем мне знать? После того, что случилось этой ночью…
Но Паоло Флорио больше не слушает его. Он смотрит на Иньяцио.
— И ты здесь! Что ж ты мне ничего не сказал? Взял и исчез. Давай сюда, живо! — Он исчезает в чреве судна, брат следует за ним. Зять остается на палубе, чтобы проверить левый борт, которым баркас ударился о каменный мол.
Иньяцио протискивается в трюм меж ящиков и холщовых мешков, которые из Калабрии должны отправиться в Палермо.
Это их работа — торговля, главным образом морская.
Совсем недавно в Неаполитанском королевстве случился большой переполох: мятежники изгнали короля и провозгласили Неаполитанскую республику. Этими заговорщиками были дворяне, распространявшие идеи демократии и свободы, как в революционной Франции, где полетели головы Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Фердинанд и Мария Каролина, однако, проявили предусмотрительность и вовремя бежали при поддержке той части армии, которая осталась верна англичанам — историческим врагам Франции, опасаясь, что лаццарони, простолюдины, растерзают их со всей яростью, на какую только способны.
Но сюда, в калабрийские горы, докатилась лишь последняя волна той революции. Случались убийства, солдаты не понимали, кому подчиняться, а разбойники, которые всегда промышляли грабежом на горных тропах, не гнушались нападать и на торговцев на побережье. Из-за разбойников и революционеров передвигаться по суше стало рискованно. И пусть в море нет ни церквей, ни таверн, но там уж точно безопаснее, чем на дорогах королевства Бурбонов.
Внутри небольшого трюма душно. Цитроны в плетеных корзинах — они особенно ценятся парфюмерами, рыба — сушеная треска и соленая сельдь. В глубине трюма — кожи, готовые для отправки в Мессину.
Паоло проверяет мешки с товаром. В трюме стоит крепкий запах соленой рыбы, смешанный с кисловатым запахом кож.
Пряностей в трюме нет. До отплытия судна они хранятся дома. Влага и соленый морской воздух им вредны, пряности требуют бережного обращения. У них экзотические имена, когда их произносишь, представляешь себе солнце и лето, а на языке чувствуешь вкус: перец, гвоздика, калган, корица. Вот где настоящее богатство.
Иньяцио вдруг замечает, что Паоло сам не свой. Это ясно по его жестам, словам, заглушаемым плеском волн за бортом лодки.
— Что случилось? — спрашивает Иньяцио. Он боится, что брат поссорился с Джузеппиной. Его невестку не назовешь покорной, а именно такой надлежит быть жене. По крайней мере, жене, подобающей Паоло. Но не семейные дела тревожат брата, Иньяцио чувствует. — Что случилось? — повторяет он.
— Я хочу уехать из Баньяры.
Слова звучат в тишине, ненадолго воцарившейся между ударами волн. Иньяцио надеется, что он не так понял, хотя знает, что Паоло и раньше думал об этом.
— Куда? — спрашивает Иньяцио скорее настороженно, чем удивленно. Он боится. Его охватывает неосознанный, древний страх, он как зверь, дышит в лицо горечью бесприютности.
Маттия и Паоло всегда были рядом. Теперь у Маттии своя семья, а Паоло хочет уехать. Оставить его одного.
Брат понижает голос. Переходит на шепот.
— По правде говоря, я давно об этом думаю. Сегодняшняя ночь убедила меня, что это правильное решение. Я не хочу, чтобы Винченцо рос здесь, не хочу подвергать его опасности, не хочу, чтобы он погиб под обломками своего дома. И потом… — Он смотрит на Иньяцио. — Я хочу добиться большего, брат. Мне мало этого города. Мне мало этой жизни. Я хочу в Палермо.
Иньяцио открывает рот, чтобы ответить, но не может. Он растерян, чувствует, что слова рассыпаются в прах.
Конечно, Палермо. Это очевидный выбор: Барбаро и Флорио, как их называют в Баньяре, владеют там лавкой пряностей.
Иньяцио вспоминает. Все началось примерно два года назад с фондако — небольшого склада, где хранились товары, которые они закупали вдоль побережья, чтобы затем перепродать на острове. Сначала это было продиктовано необходимостью, но вскоре Паоло понял, что дело может оказаться прибыльным, если расширить торговлю в Палермо, ведь сейчас это один из важнейших портов Средиземноморья. Так небольшой склад превратился в лавку. К тому же в Палермо много выходцев из Баньяры, думает Иньяцио. Это оживленный, богатый город, он откроет новые возможности, особенно сейчас, когда там обосновались бежавшие от революции Бурбоны.
