А может, грех уже в том, что она больше не хочет детей?
Эта мысль будет преследовать ее долгие годы. Она — как гвоздь, который проворачивают внутри.
Еще один приступ. Нужно сесть, глубоко подышать. Входит Виктория.
— Тетя, что с вами?
— Ничего, прихватило немного, по-женски.
Виктория еще ребенок, но многое уже понимает.
— Посидите. Я все сделаю, — говорит девочка. Она расторопна и умна. Накануне вечером она слышала звуки, доносившиеся из тетиной комнаты, сообразила, что к чему. Виктория твердо знает: она найдет себе мужа, который не будет командовать дома, как ее дядя. Она хочет, чтобы муж уважал ее, выслушивал, и неважно, что тетя считает, что так не бывает.
Вскоре вся семья собирается за столом. От дверей тянет холодом.
Едят быстро, втянув головы в плечи. Иньяцио и Паоло заворачиваются в плащи и уходят, один направляется в таможню, другой — в лавку.
Но Паоло возвращается. Подходит к жене, обнимает ее.
Джузеппина не отвечает на ласку, смотрит, как он уходит.
* * *
Подмести пол, убрать постели, почистить овощи, натереть до блеска кастрюли. Виктория возвращается с посиневшими от холода руками. Она принесла воды из фонтана. Винченцо хочет гулять, просится во двор. Усталость Джузеппины растет с каждой минутой, вместе с болью в животе. Она хотела бы отдохнуть, но нельзя: еще стирка, и надо варить щелок. Пот течет у нее по спине и меж грудей.
Внезапно Виктория замирает.
— Тетя… — бормочет она, прикрыв рукой рот. — Что с вами?
Джузеппина опускает взгляд. Темные пятна на юбке.
— Это…
Джузеппина вдруг понимает, что тепло, которое она ощущает меж ног — это не пот, а кровь. Ей становится страшно, голова кружится. Она тихо просит девочку сбегать к повитухе и падает без чувств.
* * *
Босиком по блестящей от дождя мостовой Виктория спешит на виа Сан-Себастьяно. Поскользнувшись, падает, встает и бежит дальше. Нужно отыскать Мариуччу, вроде это она повитуха из Баньяры. Паоло говорил, что в лавку приходят женщины и девушки, просят дать им трав, которые она советует.
Девочка находит нужный дом.
— Тетушка Мариучча, у моей тети кровотечение! — кричит она, испугавшись, что последний оплот, все, что осталось от ее семьи, тоже рухнет. — Она упала в обморок! Скорее, скорее!
— Кто, кто? — В окне появляется женская голова в платке.
— Донна Джузеппина, жена дона Флорио. Скорее!
— Святая Анна, спаси и помилуй!
Голова исчезает. Слышен громкий топот по лестнице, и вот уже Мариучча с корзиной в руках стоит перед Викторией.
— Успокойся. Рассказывай, что случилось?
— Мы хотели стирать белье, и я заметила, что у нее испачкано платье.
Вдруг знакомый голос перебивает ее:
— Виктория? Что ты здесь делаешь?
— Дядя Иньяцио! — Девочка бросается в объятия дяди. Не может сдержать рыданий.
— Что случилось?
Виктория рассказывает, что произошло, Иньяцио бледнеет.
— Как… она беременна?
Девочка дрожит от холода, мотает головой.
— Я ничего не знаю, дядя.
Иньяцио обнимает племянницу, укрывает ее своим плащом.
— Микеле, отнеси товар на склад и скажи Паоло, чтобы шел домой. Быстро!
Они бегут к площади Сан-Джакомо.
Мариучча опередила их.
Она на коленях, склонилась над Джузеппиной. Та пришла в себя, беззвучно плачет. Платье завернулось высоко, до самых бедер. Из соседней комнаты доносятся крики Винченцо. На полу — пятно крови.
— Виктория, иди к Винченцо, успокой его, — шепчет Джузеппина.
Девочка послушно идет в комнату, не в силах оторвать глаз от пятна на полу. Крик ребенка внезапно стихает.
Мариучча поднимает голову.
— Только вы здесь?
— Я ее деверь. Нужно…
Повитуха машет рукой.
— Ничего уже не поделаешь. Помогите уложить ее в постель.
Иньяцио стоит неподвижно.
— Она была беременна?
Повитуха кивает. Берет из корзины чистую тряпку, вытирает Джузеппину. Та стонет от боли и стыда, прячет лицо в руках повитухи.
— Да. Ей не стоило утомляться. Но теперь что говорить…
Иньяцио снимает плащ, поднимает с пола Джузеппину, отстраняя Мариуччу.
— Идите вперед, — говорит он тоном, не допускающим возражений. — Я отнесу ее.
— Ты испачкаешь одежду. — Джузеппина слабо стонет. — Всегда ты со мной, — добавляет она, вцепившись в его рубашку. — Ты, а не он.
Последнюю фразу она произносит тихо, так тихо, что ему кажется, он плохо расслышал. Но это не так, это множит его боль.
Мариучча устилает постель тряпками и полотенцами, чтобы не запачкать матрас, потому что сейчас ей придется довести до конца начатое природой.
— Разве Паоло не знал? — шепчет Иньяцио.
Джузеппина мотает головой. Она плачет, и он не знает, как ее утешить, он может только попросить прощения. Бормочет невнятные слова, мокрые пряди волос падают ему на лицо. Он помогает ей лечь, собирается уйти, но мешкает, берет ее руку, целует ладонь. А потом уходит, он не хочет, чтобы акушерка заметила тот ад, который он носит в себе.
* * *
Когда Паоло возвращается домой, Виктория, стоя на коленях, оттирает пол.
— Тетя там, — говорит она тихо, кивая в сторону спальни. Она погружает руки в красноватую воду, отжимает тряпку, трет пол.
Паоло подходит к ней.
— Тебе не следует этого делать.
— А кому, если не мне? — удивленно спрашивает Виктория с ноткой упрека.
Внезапно Паоло понимает, что она выросла, что она почти женщина. Но она не дает ему договорить.
— Тетушке было плохо уже несколько дней, ее тошнило, она быстро уставала. Вы не заметили? — спрашивает она. Серьезная, строгая.
Паоло что-то бормочет, мотает головой. Чувство вины сдавливает ему сердце, сжимает его в комок. Теперь он многое понимает. Даже ее бунт прошлой ночью.
Виктория молча смотрит на него. Она встает, выливает грязную воду за дверь. Ее темные, спокойные глаза не обвиняют. В них — боль. Сострадание. Понимание.
— А где Иньяцио? Винченцо?
Девочка берет тарелку, мелко режет овощи, чтобы приготовить мясной бульон, каким поят рожениц.
— Дядя Иньяцио пошел с Винченцо погулять, чтобы не мешать здесь, пока донна Мариучча работала. — Голос у нее смягчился. — Идите к тете. Нельзя оставлять ее одну. Бедняжка, она думает, что это ее вина.
