Одним из важнейших постулатов эволюционной теории, выдвинутой Чарльзом Дарвином, было представление о том, что эволюция организмов идет медленно. Возникновение новых видов, родов, семейств и даже классов происходит путем плавного и постепенного накопления небольших морфологических изменений. Именно поэтому ход эволюции почти никогда нельзя наблюдать — никакой человеческой жизни не хватит, чтобы увидеть, как один вид организмов дает начало другому
[70]. Из этого можно вывести такое следствие: если эволюция происходит плавно и постепенно, то в прошлом должны были существовать многочисленные переходные формы, связывающие одну группу организмов с другой непрерывной чередой поколений. Четкую границу между предком и потомком провести в принципе невозможно. Например, если мы утверждаем, что класс рептилий происходит от класса амфибий, то в геологической летописи должны сохраниться остатки животных «промежуточного типа» — уже не земноводных, но еще не пресмыкающихся. Так предсказывает теория
[71]. Однако Дарвин прекрасно знал, что ископаемые «переходные формы» встречаются чрезвычайно редко. Это служило (и до сих пор служит) излюбленным аргументом противников эволюционной теории. Сам Дарвин склонялся к тому, что редкость переходных форм объясняется перерывами в геологической летописи и ее очевидной неполнотой. Некоторые генетики предлагали (и продолжают предлагать) более экстравагантное объяснение, которое сводилось к тому, что появление новых групп организмов происходит за счет скачкообразных мутаций (так называемых макромутаций, или системных мутаций), которые настолько резко преобразуют морфологическое строение и даже физиологию животных, что новый класс или отряд может возникнуть чуть ли не за одну ночь. Один из именитых палеонтологов в середине XX столетия даже пустил в свет такое утверждение-лозунг: первая птица вылетела из яйца рептилии
[72]. Если это верно, то никаких переходных форм нет и не может быть в принципе.
Вот почему в свое время такое большое впечатление на научный мир произвела находка в слоях верхнеюрских отложений Баварии археоптерикса — знаменитой «первоптицы», которая очень долго позиционировалась как связующее звено между рептилиями и птицами. Научное описание археоптерикса появилось в печати как нельзя кстати — в самый разгар дебатов вокруг дарвинизма, а именно в 1861 г. Сторонники эволюционизма сразу поняли его значение — это и была одна из «переходных форм», существование которых предсказывала теория Дарвина
[73]. И, что особенно важно, это была не единичная находка, которую можно было бы списать на «игру природы» или «уродство»
[74]. К концу XIX столетия в Германии было найдено три экземпляра археоптерикса, а к началу нынешнего века их число увеличилось до 12. Оперенное, крылатое существо с когтями, да еще и с зубами! Притом в скелете этого животного преобладают скорее рептильные признаки. На долгие годы археоптерикс занял почетное место «достающего звена» в цепочке, соединяющей родословные пресмыкающихся и птиц. Чуть позже археоптерикса на территории США были найдены уже несомненные — но все еще зубастые — птицы, гесперорнис и ихтиорнис, жившие в конце мелового периода. Их тоже включили в птичью родословную.
Время показало, что реальная история происхождения пернатых была куда сложнее и интереснее.
Еще полвека тому назад археоптерикс оставался фактически единственным вымершим видом, дававшим конкретный материал для решения проблемы происхождения птиц. За первые 100 лет его изучения из имевшихся в руках у палеонтологов ископаемых остатков этого животного было «выжато» почти все что можно. В 1970-е гг. начался приток новых находок, сделанных преимущественно в Центральной Азии (Китай, Монголия). Один за другим стали обнаруживать виды динозавров, в строении которых отчетливо проявлялись черты совершенно «птичьей» анатомии. Из тьмы веков на белый свет были извлечены авимим, микрораптор, орнитомим, анхиорнис, амбоптерикс, эосиноптерикс, эпидексиптерикс… — «да тысячи их»!
Монополия археоптерикса в качестве единственного «переходного звена» рухнула. Вновь открытые ящеры были двуногими, имели перья, многие, видимо, были способны к планирующему или даже машущему полету. Наличие оперения, кстати, верный признак того, что эти создания были теплокровными — холоднокровной рептилии ни перья, ни шерсть не нужны.
В результате палеонтологи заговорили о том, что все так называемые птичьи черты строения считаются нами таковыми просто потому, что мы до сих пор находили их только у ныне живущих птиц, но не у рептилий. Новые находки показали, что «значительное количество птичьих признаков, разбросанных по разным группам, существовало уже на динозавровом уровне… в том числе крылья и перья, вилочка-ключица, заднее обращение лобковых костей и первого пальца стопы. Именно они считались ранее уникальными для археоптерикса, именно из-за них его причисляли к птицам». Между прочим, это опубликовано еще в 1987 г.!
[75] С тех пор объем накопленной информации о «диноптицах» увеличился в разы, и с каждым годом четко разделять признаки на «птичьи» и «динозавровы» становится все труднее.
