* * *
«Ах, как много на свете кошек…»
(вместо предисловия)
…И не только кошек, но и крокодилов, улиток, стрекоз, ленточных червей, медуз и широконосых обезьян. Есенин прав: «Нам с тобой их не счесть никогда». Давно канули в прошлое те времена, когда один человек, даже такой гениальный, как Аристотель или Линней, мог охватить своим пытливым умом все известные науке виды животных, населяющих Землю. Сегодня ни один специалист не знает, сколько всего видов представлено в фауне нашей планеты. Известно только, что счет должен вестись на миллионы и что из этих миллионов немалая часть до сих пор остается неизвестной науке. Открыть и описать эти виды, а также расположить их в определенном порядке, известном как система животного мира, — вот цель, которую научная зоология преследует уже более двух с половиной веков. Преследует, но никак не может достичь… Разнообразие современных животных поистине фантастично, а если добавить к нему всех вымерших существ, то задача полного описания всего животного царства может потребовать еще несколько веков интенсивных исследований.
Описание и систематизация видов животных — задача важная, но не единственная. В современной науке общепринято, что все они, от губок до человекообразных обезьян, происходят от единого предка, существовавшего так умопомрачительно давно, что приходится только гадать о том, как он выглядел и какой образ жизни вел. Понятие о генеалогии животного мира, о том, что все его представители в той или иной степени родственны друг другу, появилось относительно недавно. Окончательно эта концепция утвердилась только во второй половине позапрошлого века трудами Чарльза Дарвина и его единомышленников. Великая идея всеобщего родства вдохновляла и продолжает вдохновлять ученых на реконструкцию родословной всех существующих на Земле организмов. Эта родословная еще не выяснена во всех деталях, хотя за полтораста лет, минувших с начала «дарвиновской революции», наши знания о живой природе, о том, как она устроена и как развивается во времени, увеличились многократно. Но и до сих пор остается много неясного и нерешенного. В обозримом будущем филогенетики — специалисты, занимающиеся изучением родственных связей между животными, — без работы точно не останутся. С каждым годом они становятся все ближе к своей цели, но грандиозность замысла такова, что я не рискну делать прогнозы, когда же наконец они до этой цели доберутся. Вот почему в подзаголовке к названию этой книги значится: в поисках родословной животного мира. Поиски не окончены, они продолжаются прямо сейчас, пока я пишу это предисловие, и будут продолжаться еще долго после того, как вы перевернете последнюю страницу. Это настолько динамичная область знаний, что в ней буквально каждый день что-нибудь происходит. Я совсем не удивлюсь, если какие-то сведения, описанные в рукописи этой книги, успеют устареть за то время, пока ее будут редактировать и печатать.
В этой книге я хотел обрисовать — по необходимости очень широкими мазками — историю возникновения и эволюции многоклеточных животных, к которым мы, люди, тоже имеем честь принадлежать на правах довольно необычного, но вовсе не «исключительного» вида. Homo sapiens возник как одна из небольших ветвей великого Древа жизни, и формирование этого вида происходило в соответствии с общими эволюционными принципами. Об этом мы тоже поговорим, только в самом конце. Чтобы добраться туда, нам предстоит проделать протяженный путь длиною в четыре миллиарда лет. Он начнется в водах первобытного океана, где не встретить никаких других обитателей, кроме невидимых глазу одноклеточных микробов, а закончится на привычной нашему взору современной Земле, все уголки которой заселены разнообразнейшими живыми существами, большими и малыми.
Мы поговорим не только о том, кто от кого произошел, когда и как это случилось. Особая тема для разговора — каким образом биологам удается выявить родственные отношения между животными и восстановить пути их эволюции. Многие эволюционные события, о которых я планирую рассказать, произошли очень давно, а их действующие лица не оставили никаких материальных следов своего существования. Современные научные методы позволяют делать вполне обоснованные догадки о том, что случилось в прошлом, выдвигать и тестировать научные гипотезы, но все равно какая-то часть наших знаний основана на предположениях и интерпретациях. Это свойственно вообще всем наукам, в том числе и гуманитарным, изучающим дела давно минувших дней. В области эволюционной биологии не так много вопросов, по которым было бы достигнуто единодушное согласие специалистов. Даже такие относительно частные (на общем эволюционном фоне, конечно) события, как возникновение челюстей у позвоночных или происхождение насекомых, имеют не одно, а несколько альтернативных объяснений, вокруг которых десятилетиями ведутся споры. Нечего и говорить о таких фундаментальных вещах, как происхождение жизни на Земле, эволюция эукариотной клетки, становление сознания и речи у гоминид. В этих областях конкурирующие гипотезы и концепции исчисляются десятками, и, похоже, каждое новое поколение исследователей стремится дать свой собственный ответ на эти «вечные» вопросы.
Для тех, кто привык к невозмутимому спокойствию священных книг, где все зафиксировано раз и навсегда и никакие научные открытия не заставят изменить в них ни слова, ни даже запятой, такой способ познания может выглядеть прямо-таки несолидным. Что это за «истина», которая постоянно меняется, хотя бы и в деталях? И отчего эти недотепы-ученые все время яростно спорят между собой? Но для естествознания, в котором истина не дана в виде откровения свыше, бесконечные ее поиски являются нормальным состоянием. Происходит это не из-за присущей ученым любви к спорам и препирательствам, а потому, что описательные и экспериментальные науки — палеонтология, эмбриология, молекулярная генетика — что ни год подкидывают им новую пищу для ума. Еще одно «самое древнее» позвоночное, еще одно неожиданное родство, выявленное с помощью генетики, еще один вымерший предок человека… Новые открытия заставляют пересмотреть сложившиеся представления, поменять классификационные схемы, написать еще десятки полемических статей и книг. Не забудем про технический прогресс, постоянно вооружающий естествоиспытателей мощными научными инструментами, которые дают возможность заглядывать все дальше в космос и все глубже внутрь живой клетки. Инновации приводят к новому взгляду на привычные вещи, и беличье колесо науки продолжает бешено наматывать свои круги. Аналогия, впрочем, не самая блестящая, потому что даже самая быстроходная белка обречена остаться на месте, а наука все-таки продвигается вперед в своем познании природы, хотя происходит это очень нелинейно, непоступательно. Вот почему многие из историй, рассказанные в этой книге, — это истории с открытым финалом. Вместо хеппи-энда, за которым следуют свадьба, долгая счастливая жизнь и пышные похороны, мне придется развести руками и сказать: этого мы еще не знаем или не понимаем, а для ответа на этот вопрос у нас пока недостаточно фактов. Или: мы знаем, что нечто произошло в отдаленном прошлом, но не знаем, когда и как именно. Вернее, у нас есть множество догадок на сей счет, но сделать окончательный выбор между ними пока невозможно. Будем работать дальше, «подсчет кошек» далеко не окончен.
