Но зачем клясться?
Герой — чистый, страстный, неверный… клятвопреступник?
Никогда ничего серьезного не было…
У меня перехватило горло, я понимал, что не должен допытываться, требовать разъяснений. Боялся, что разочарую отца. Нужно сосредоточиться на моей миссии, на завтрашней встрече у нотариуса Сержа Бардона. Все остальное второстепенно.
Папа положил мне на плечо теплую руку:
— Я провожу тебя до лагеря.
Песок, затвердевший от ночной прохлады, слегка продавливался под ногами. У папы с собой был фонарь гораздо мощнее моего.
Я следовал за лучом света.
Мы вышли на дорогу.
— Сможешь завтра прийти к нотариусу к десяти утра?
— Ну… да.
Понятно, он не напишет записку, чтобы меня отпустили. Но я сумею сбежать.
— Знаешь, — сказал я, — теперь мне незачем оставаться в лагере, я ведь нашел тебя. Заберу вещи и уйду с тобой.
Он улыбнулся:
— Там видно будет. Официально я все еще считаюсь умершим. Но завтра никаких проблем, я буду ждать тебя возле лагеря. С машиной.
— Знаю, белый фургон «форд транзит».
Он удивился.
— Позавчера я видел тебя в порту, потому и начал искать. Вообще-то это странно, тебе не кажется? Никто тебя за десять лет ни разу не узнал, кроме моряка-алкоголика, а я нашел за несколько дней…
— Но ты-то, в отличие от других, был уверен, что я жив, а умерших не замечают. Особенно если они бородатые, в бейсболке и темных очках.
Наверное, он прав. Опять сработало что-то вроде инстинкта или тайного предчувствия.
Вокруг тишина, прохладно, ветер с моря подгонял нас в спину. О чем мы забыли поговорить? Я задумался.
Ну да, конечно!
— Папа, а сокровища Мазарини? Ты мне про них ничего не сказал. Это легенда или нет?
Отец оглянулся и посмотрел на меня.
— Я ждал, что ты об этом спросишь. Подростков увлекают истории про клады, правда? Я был таким же. Нет археолога, который не шалел бы от кладов. Безумство Мазарини… Завтра ты узнаешь о нем больше, Колен. В досье, которое ждет тебя у нотариуса, есть, кроме всего прочего, план и еще кое-что. Ты и это тоже унаследуешь. Годы поисков сведений о Безумстве Мазарини. Тебе еще предстоит удивиться…
Я уже почти совсем не боялся, шел легким шагом, как бывало после приключенческих фильмов. Я выходил из зала, но еще несколько минут оставался внутри истории, в образе героя.
— На самом деле, Колен, ты знаешь про Безумство Мазарини намного больше, чем думаешь. Тебе кажется, что ты все забыл, но если как следует пороешься в памяти, то за травмой, пережитой в шестилетнем возрасте, найдешь глубоко спрятанные воспоминания.
О чем он? Мне ничего не удавалось вспомнить, кроме взрослых вокруг стола, обеда, спора.
— Я правда ничего не помню… или почти ничего.
— Тебе так только кажется. Продолжай искать, сосредоточься, и память разблокируется. Во всяком случае, я на это надеюсь. Перед тем как исчезнуть, я доверил тебе важные секреты, рассказал историю, как можно ее рассказать шестилетнему ребенку, в зашифрованном виде, это было нашей игрой. Подумай хорошенько — и вспомнишь.
— Про Безумство Мазарини?
Он улыбнулся.
— Некоторые уверяли, будто я нашел клад и хотел оставить его себе. Это было одной из причин разногласий внутри ассоциации, ссор с Тьерри, Максимом и некоторыми другими. В местной газете время от времени все еще пишут, что я купил аббатство на деньги, вырученные за сокровища.
— Это правда?
— Конечно, нет.
— А то, что ты нашел клад, Безумство Мазарини, это правда?
— Я бы сказал, все чуть сложнее…
— Ты знаешь, где оно?
— Это знаешь ты!
Он прикоснулся пальцем к моему лбу:
— Где-то там.
Он опять улыбнулся.
— Поищи как следует!
Я все еще не догадывался, куда он клонит, но чувствовал, как между нами зарождается невероятная близость. Я был счастливейшим подростком на свете. Все опасности, о которых говорил папа, были какими-то… ненастоящими. Меня охватило невероятное возбуждение и вместе с тем безмятежность. «Наверное, так бывает, когда влюбляешься», — думал я. Мы шли через ланды, мой фонарь мало что выхватывал из темноты, отец молча шагал чуть позади, словно оберегая меня. Так прошло около четверти часа.
Я услышал чье-то дыхание, и тут же какая-то черная фигура прыгнула на меня.
Я выронил фонарь, он покатился по дороге.
В следующий миг передо мной мелькнуло кошмарное видение, в руках тени сверкнуло стальное лезвие, большой нож, как у мясника.
Нож совсем рядом.
Я даже испугаться не успел.
Просто подумал, что сейчас умру.
Ничего не понимая.
36. Желтая ночь
Пятница, 18 августа 2000, 23:55
Шоссе А6/Е15/Е21
Симон выехал на шоссе А6/Е15/Е21. Он где-то читал, что этот участок дороги между Боном и Лионом самый загруженный во Франции.
Еще бы, восемь полос!
Мимо проносились нескончаемые склады. Километры рифленого железа, а на шоссе — бесконечная вереница грузовиков. И как люди могут здесь жить. Фактически на шоссе. В окружении складов.
Нет, через такое место можно только проезжать, и побыстрее, не останавливаясь.
В кармане джинсов завибрировал мобильник. Симон снял с руля правую руку и, извернувшись, полез за телефоном. Когда наконец удалось его достать, телефон уже умолк. Но тут же тренькнул — голосовое сообщение. Симон поднес мобильник к уху.
Куда ты подевался, придурок? Я весь вечер тебя прождала! Думаешь, мне больше нечем заняться? Пошел ты знаешь куда!
Кандис… Симон улыбнулся: он и забыл про прелестную блондинку. Хотел было ей перезвонить — но что сказать? Что едет на юг, хочет увидеть Средиземное море? Она бы заорала в ответ, что он ненормальный. И не ошиблась бы.
Симон бросил мобильник на пассажирское сиденье. Кандис подождет.
Возможно.
Это было частью игры — завоевывать ее каждый раз по новой. Он представил тело, вздрагивающее от его поцелуев, ощущение ее кожи под пальцами. Вздохнул и провел рукой по нагретому пластику руля.
Шоссе стелило под колеса машин свои восемь полос. Гольдман еще раз спел «Мы поедем». Симон смотрел на бесконечные винные склады «Критер».
Склады, склады, ничего, кроме складов.
Мысли перескочили на раскопки в аббатстве Сент-Антуан. Там, наверное, тоже есть склады, в подвалах. Крипты. Он только сейчас сообразил, что перед отъездом следовало сходить в аббатство — может, нашел бы там улику, какую-нибудь деталь. Он представил черноту подземелий, длинные подземные ходы, соединяющие аббатство с портом, с цитаделью, с тюрьмой.
