Дельпеш развеселился.
— Испугался, как бы Клара не наболтала лишнего, и стараешься переключить внимание? Хочешь быть одиноким волком? Никому на этом острове не доверяешь, да? Заметь, ты прав, но, с другой стороны, действовать в одиночку здесь опасно. Особенно сейчас. Думаю, ты начинаешь понимать, что я имею в виду. На чердаке мэрии, должно быть, нет недостатка в очень интересных архивах. И если ты сунул туда нос…
Симон выпрямился.
— Но вы не ответили на вопрос и уходите в сторону.
Дельпеш не спеша допил виски.
— Хорошо. Хочешь все узнать о Безумстве Мазарини?
Клара выразительно вздохнула — мол, она эту историю знает наизусть.
— Что ж, тогда начнем, мальчик мой. Ты имеешь дело с лучшим на всем острове специалистом по данному вопросу. Заметь, лучшим быть легче легкого, все остальные умерли.
Журналист так странно улыбнулся, что Симон поежился.
— Мазарини — очень значительная фигура для острова. Местная тюрьма, бывшая цитадель, носит его имя. И памятник ему никак нельзя не заметить, он совсем рядом, на площади 20 Мая. Прекрасная статуя: взгляд устремлен к горизонту, полное кардинальское облачение, в сложенных руках пергаментный свиток. Заказана больше ста лет назад, при Третьей республике, тогдашним мэром. Если остров Морнезе никогда не переходил, подобно большинству англо-нормандских островов, в руки англичан, то уберегла его, как считается, именно память о Мазарини. Рассказывают, будто кардинал просто влюбился в Морнезе, чуть ли не каждый месяц приезжал сюда. Правда, не кардинал основал аббатство Сент-Антуан, но он восстановил и отстроил его после того, как в XV веке все пришло в упадок.
— А почему это случилось?
— Вроде бы виновата чума. При Мазарини монахов на острове стало втрое больше — во всяком случае, так получается при изучении руин. Он же велел проложить большую часть подземных ходов. Благоденствие острова началось в те времена, задолго до каторги.
Клара смотрела куда-то в сторону, Симон же глаз не сводил с Дельпеша.
— Откуда у Мазарини взялась эта страсть к острову? — спросил он. — Это его родина?
— Вовсе нет. Он итальянец с Сицилии и любил не только Морнезе. Его называли «кардиналом с двадцатью пятью аббатствами». Он коллекционировал самые богатые монастыри королевства. Клюни, Сен-Дени, Ла Шез-Дье… Рекордсмен в истории Франции. И доходов таких ни одно духовное лицо не имело.
Симон был зачарован рассказом Дельпеша. Да, журналист настоящий знаток.
— Мазарини на свои деньги, с невиданной прежде роскошью, провел коронацию юного Людовика XIV, своего крестника. Огромные доходы, которые он получал от монастырей, сделали его крупнейшим меценатом эпохи: книги, картины, скульптуры, в том числе обнаженная натура, плохо сочетающаяся со статусом церковника.
— Но почему Морнезе? — спросил Симон.
— Часто упоминают стратегические соображения. Тысячелетняя борьба с англичанами на англо-нормандских островах. Англичанам так и не удалось взять Сен-Мало или Мон-Сен-Мишель, но цитадель на Морнезе, как и форты соседних Шозе или Татиу, на протяжении веков не раз штурмовали, обстреливали, поджигали. До тех пор, пока не вмешался Мазарини и не укрепил цитадель по системе Вобана. Но чаще всего, разумеется, говорят о его Безумстве…
— Вот и до этого дошли, — пробормотала Клара, выскребая остатки взбитых сливок.
— Так что с Безумством? — поторопил Симон.
— Почитай «Островитянина», — отрезала Клара. — Дидье десять лет заводит одну и ту же пластинку. Этот год стал бы одиннадцатым, если бы кому-то не пришла в голову светлая мысль закопать труп на пляже.
Дельпеш расхохотался.
— Ладно, расскажу покороче, не то Клара бросит нас здесь.
Он закурил сигарету редкой индонезийской марки «Джарум» с запахом гвоздики. Клара зевнула.
— История с Безумством Мазарини началась с очень определенной цитаты. Одной-единственной. Из письма мадам де Севинье. Тебе понятно, о ком речь?
— Э-э…
— Мадам де Севинье прославилась своими описаниями придворной жизни времен Людовика XIV и Мазарини. Она написала больше тысячи писем, и почти все — дочери. Часть была опубликована, некоторые еще не изданы. В одном из них, датированном 12 апреля 1659 года, читаем загадочную фразу: «Итальянец Мазарини завоевал двор своим талантом оратора, чутьем политического интригана и глубокой эрудицией, но главным образом — богатством, которое приобрел благодаря маленькому острову Морнезе. Это единственное в своем роде, обожаемое им сокровище, при помощи которого он подкупил французскую аристократию, неисчерпаемый источник богатства, от которого был без ума французский двор. Без этого коронация Людовика XIV не была бы такой великолепной».
— И кто же высмотрел цитату?
— Некий Жан Реми. Историк и археолог, влюбленный в этот остров. Удивительный человек, я был с ним знаком. Очень образованный.
— А точнее? — спросил Симон. — В чем заключалось это сокровище?
Клара выставила растопыренные пальцы с многочисленными кольцами и начала загибать:
— Золото. Украшения. Драгоценные камни. Да мало ли что…
— Или римский клад, — подхватил Дельпеш. — Добыча викингов. Сокровища тамплиеров. Тысячелетние накопления монахов. Сейф Мазарини. Больше ничего не известно. Только эти строки из письма.
— И все? — удивился Симон. — Несколько строчек, затерянных среди тысячи с лишним писем?
— Нет дыма без огня, — затянувшись, ответил Дельпеш, — и мадам де Севинье вполне достойна доверия. Так что во времена Мазарини на острове действительно было сокровище. А поскольку она упоминает о «неисчерпаемом» источнике богатства, можно предположить…
— Никто так ничего и не нашел? — перебил его Симон.
— Жан Реми искал всю жизнь. Следовало бы сказать — всю свою недолгую жизнь. Я же удовольствовался тем, что нашел броское и заманчивое «Безумство Мазарини», и каждое лето эта история заставляет туристов раскатывать губы…
— И что еще вы рассказываете туристам, кроме шести строк из письма мадам де Севинье?
Дельпеш посмотрел на Клару, та обреченно улыбнулась.
— Выкладывать все, от начала до конца? Ладно, поехали. Известно, что до Великой французской революции Морнезе был процветающим островом. В 1789 году аббатство превратили в развалины, монахов прогнали, имущество распродали. Остров впал в долгую спячку. Единственным деянием на фоне этого застоя стало превращение крепости в каторжную тюрьму. Этим все сказано. Земли, принадлежавшие аббатству, участок, который назывался Сангвинарии, был продан самым богатым землевладельцам острова. По архивным данным, которыми мы располагаем, те купили его за огромные деньги, причем неизвестно, отчего этот клочок ланд между развалинами аббатства и морем так дорого стоил в то время. Приобрела его семья, состоявшая из четырех братьев. Опять же, если верить архивам, вскоре они разбогатели еще больше, а деньги вкладывали на континенте. Однако в течение следующих двух лет они друг друга поубивали — бог знает почему, в нотариальных актах редко всплывают семейные истории. Потом земля больше ста лет оставалась бесхозной или почти бесхозной.
