Макс вынимает деньги и отдает смотрительнице. Я протестую. Во-первых, дорого, во-вторых, непрактично. Эту шляпу можно надевать только на маскарад.
– Ну и пусть, – говорит он, – могу же я тебе подарить что-то празднично-бестолковое?
Я вспоминаю и не могу вспомнить, кто бы мне дарил такие очаровательно-бесполезные подарки.
Возле автобуса, где уже собрались люди, нас встречают одобрительные возгласы. А Цыпа-Дрипа говорит Яку-Цидраку: «Ну вот, я же просила купить мне эту шляпу!»
Глава 66
К вечеру добрались в Рускеалу – горный парк с заброшенным мраморным карьером, где во времена Екатерины Великой добывали камень для дворцов и храмов Петербурга. В середине прошлого века карьер был затоплен, но дайверы говорят, на дне его и сейчас можно обнаружить рельсы и машины, мы же увидели высоченные отвесные берега серебристо-белого цвета с черными и серыми складками мрамора, меж которых лежало зеркало воды. И вдруг, впервые за день, словно специально нас дожидалось, вышло солнце, и зеленовато-серая вода на глазах превратилась в изумрудную.
Основная часть нашей группы отправилась в ресторан и в кафе, меньшая – по берегу вокруг карьера, по специально огороженной километровой туристской тропе, а мы с Максом взяли напрокат лодку, надели, как положено, спасательные жилеты, и поплыли по каньону. Он круто повернул, и перед нами открылся мраморный коридор. Зеленая хрустальная вода отражала белые с пепельными, синевато-зеленоватыми и черными гранями лесистые берега.
За нами плыла Цыпа-Дрипа с Яком-Цидраком. Я не могла удержаться, чтобы не отпускать колкости в их адрес, и Макса это веселило. Получалось, что я ревную, а разве можно ревновать, если Макс мне безразличен? Но кто сказал, что он мне безразличен? В общем, ему это нравилось.
Макс поднажал на весла, и Як-Цидрак поднажал. Тогда мы причалили к мраморной стене. Тут уж им ничего не оставалось делать, как проплыть мимо. Мы двигались неторопливо, чтобы дать им удалиться, и нас разобрал смех. Они устремились в самый обширный из гротов, видневшихся в конце каньона, потом вернулись, а мы направились туда.
Стены грота играли тончайшей солнечной сеточкой, отражавшейся от воды, а в глубине была темнота. Мы заплыли внутрь и остановились. И время остановилось. Под нами лежала многометровая толща воды, сверху – многотонная масса мрамора, по бокам, в несколько этажей, шли лабиринты штолен. Здесь было Зазеркалье с его звенящей тишиной и скользящими бликами, а снаружи, за входной аркой сияли солнечный свет и яркие краски, шла земная жизнь, там плыла лодочка с такими же, как мы странниками. Такими же, но не такими, потому что им еще предстояло побывать в гроте. Стены мрамора, переливающиеся нежнейшими оттенками серо-сине-голубого, дымчатого, болотного, сиреневого, желтоватого, и изломами своими, и трепетным мерцанием иногда имитировали друзы кристаллов, а на выходе из арки нависший камень казался льдом, в котором билось и неистовствовало алмазное пламя.
Макс проговорил тихо-тихо, почти неслышно, но грот сделал внятным каждое слово:
Как мне близок и понятен
Этот мир зеленый, синий,
Мир живых прозрачных пятен
И упругих гибких линий…
И я подумала: у меня не останавливается дыхание, не выскакивает сердце из груди, но, боже мой, мне же не двадцать и даже не тридцать лет, зато мне так хорошо и спокойно, словно этот мужчина действительно мне предназначен.
Потом мы сдали лодки и спасательные жилеты и сидели на берегу. Я была в карнавальной войлочной шляпе и, что удивительно, люди смотрели на меня с приязнью и улыбались, некоторые приветственно махали рукой. На выходе из горного парка мы рассматривали в длинной галерее сувениры. На всякий случай, я ничего не хвалила, но Макс сказал:
– Я куплю тебе сущую ерунду, не отказывайся. – И купил. Это была деревянная кухонная лопатка с резной ручкой для жарки. – Пусть у тебя на память о нашей поездке останется что-то полезное. Шляпу ты не будешь носить каждый день, а лопаткой будешь орудовать в сковородке и меня вспомнишь.
И тут я увидела Цыпу-Дрипу в бескозырке с надписью «Ладога», она рассматривала такую же деревянную лопатку. Мы с Максом переглянулись и побежали к автобусу, затыкая рты, и только на порядочном расстоянии разразились хохотом.
Глава 67
Наша гостиница за городом, но и сам город можно пересечь пешком минут за двадцать, и из центра до загорода примерно столько же. Краснокирпичная гостиница с фабричной трубой на берегу залива носит милое название «Пийпун Пиха», и мы повторяем его кстати и некстати. Сие означает – «Домик с трубой». Когда-то здесь была паровая лесопилка.
У стойки администратора выдают ключи от номеров. Меня поселяют с редакторшей. Цыпа-Дрипа селится с Яком-Цидраком, но из разговора мы узнаем, что штампа в паспорте у них нет, просто они заявили о желании поселиться вместе. Макс говорит, что еще не поздно все переиграть, мы можем получить совместный номер, а я отвечаю: пусть все останется, как есть. Не обиделся? Утверждает, что нет.
Я иду в номер бросить рюкзак и умыться, на минутку ложусь на кровать и проваливаюсь в сон, а будит меня Макс. Спала всего пятнадцать минут, а встаю отдохнувшая. Мы ужинаем в ресторане, а потом сидим на берегу Ладоги, на гранитном «бараньем лбе», он кажется теплее воздуха. Ветерок разгоняет комаров, покачивает катера у причала и шевелит тонкие нити тумана над ртутной водой.
Мы пьем красное сухое вино, снова говорим о мамушках, и мне хочется рассказать о своей матери что-нибудь хорошее, о том, какой она была раньше. Но я не могу ничего придумать и рассказываю о танцующем по колено в розовом тумане лосе, которого мы с Томиком видели по дороге из Таллина.
– Расскажи о себе, – просит он.
– Ты хочешь знать, есть ли у меня мужчина?
– Если и есть, то ты с ним не встречаешься.
– Я с тобой встречаюсь. О прошлом пока не хочу вспоминать, но скоро расскажу, – говорю, а сама думаю: если я полная идиотка, что подтверждают некоторые мои поступки, я расскажу ему о Косте – о своей детской любви. Но этого делать нельзя.
Должно бы уже стемнеть, но светится вода и восходит огромная луна.
– «Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда…»
– Ладно, – отвечаю ласково, – я попробую.
Хорошо, что он любитель поэзии. Это плюс.
Проходим через бар, где в завитках сигаретного дыма сидят Цыпа-Дрипа с Яком-Цидраком, и прощаемся. Наверное, я была не права, поселившись с редакторшей. Моюсь под душем и ложусь в постель. Редакторша хочет со мной поговорить, но я мгновенно вырубаюсь.
Глава 68
Дурацкая куркиёкская шляпа – настоящая шляпа волшебника, она привлекает ко мне дружелюбие и одобрение, мне снова улыбаются, и я улыбаюсь всем. Утренний туман рассеивает солнце. Нас отвозят к городскому парку, показывая по дороге, где будет стоять автобус, на котором мы поедем домой.
