– А малосольный огурец?
– Огурцы малосольные я люблю.
– Как же ты идею на Францию поменял?
– Писал статью, бодяга получалась, не хватало чего-то существенного. И вдруг прилетела идея. Я тогда в аспирантуре учился, всерьез собирался в науку. В общем, идея-класс, но ее надо было проверять, на проверку нужно время, а тут выяснилось: будет статья – поеду во Францию на семинар молодых ученых. Тогда об этом только мечтать можно было. Ничего я проверять не стал, старую бодягу дописал без всяких идей, и так сошло, зато поехал во Францию. А идею своему корешу подарил, с которым мы вместе работали. Он провел опыты и защитил блестящую кандидатскую. Я потом тоже защитил, но прошло все как-то серенько.
– В общем, ты решил не наступать на те же грабли дважды и воплотить в жизнь безумную идею старинного химика, сканировать при помощи программы скалу с тенью Македонского и получить его фотку.
– Ты думаешь, безумные идеи часто приходят в голову?
– Я думаю, что ты гений.
Костя согласно качнул головой, с удовольствием слопал котлеты, схрумкал огурцы и велел тащить ноутбук. Открыл, посмотрел, вывел на экран мою бабушку Веру в возрасте двух-трех. Она была на руках у Юлии, когда «вылетела птичка». И вся сценка уместилась в три секунды. Я только успела удивиться, как быстро Костя вернул программе жизнедеятельность, а будто делал все то же, что и я. И вдруг – раз-два, на диск залез, щелк-щелк, тудым-сюдым – и точка. На мониторе оказался мой «рабочий кабинет» со значками папок и файлов, а Костя удовлетворенно потирал руки.
– А где «Эффект Лазаря»?
– Все, ласточка моя. Лазарь окончательно почил, и никакой Иисус Христос его не воскресит. Воскрешение отменяется, и евангельское, и биологическое. И не обижайся.
– Так-так… – Я нервно забарабанила пальцами по столу. – Не поняла. Что бы это значило?
– Боюсь, и не поймешь. Ты просто поверь: не нужна тебе эта программа.
– Почему ты за меня решаешь? Именно мне она и нужна!
– Во-первых, я над ней все еще работаю, а во-вторых, иметь ее небезопасно.
– Очень мило! Так ты для этого приходил? Чтобы ее уничтожить?
– Я приходил поесть твои котлеты. Ладно, пора мне восвояси.
– Что это ты так торопишься? Сусанка вернулась? И как же ты делишь ее с кем-то? Не противно? – спросила я гнусным голосом.
– Ни с кем я ее не делю, мы давно вместе не спим. Сейчас я развожусь, выдам ее замуж, и тогда буду совершенно свободен.
– А этот, ее новый, он знает, что ее нужно кормить с ложки и стирать ей трусы?
– Конечно знает. У нее будет прислуга. Кстати, сейчас она собирает вещи. В девять вечера за ней заедет будущий муж и отвезет на постоянное место жительства. Сдаю с рук на руки.
– Поэтому ты такой веселый? Я думала, ты ее любил.
– Конечно любил. Я ж ее не проходимцу отдаю и не на помойку выбрасываю.
– Рада за тебя, – буркнула я.
– Спасибо. Баба с возу, сама знаешь… – Он засмеялся! Он редко смеется, а у него очень приятный тихий смех. Как ни странно, застенчивый.
Закрыв за Костей дверь, я смотрела в окно и пребывала в глубокой задумчивости, не зная, как переварить неожиданную информацию. Кажется, он рад избавиться от жены, но я ему тоже не нужна – это понятно. Потом я достала из сумки флешку и не без злорадства закачала «Эффект Лазаря» в ноутбук, ни на что не рассчитывая. А программа заработала!
Полночи я просидела, превращая фотки в видеокартинки. Ничего более увлекательного в своей жизни не вспомню. Так бывало в детстве: засыпая, я мечтала быстрее проснуться, потому что завтра наступал новый интересный день.
Глава 39
К часу дня поехала в офис, чтобы сменить Геньку и контролировать ремонтные работы. Продвигались они неплохо, трудились две смены таджиков. Сунула в карман флешку с программой, чтобы на дежурстве заняться оживлением фоток. Уже за дверью сообразила, что отсканированные накануне фотографии остались в ноутбуке, а потому вернулась за ним. Я очень торопилась, завернула ноутбук в шерстяной платок, сунула в рюкзак и туда же бросила сумочку, чтобы не перекладывать манатки. Не люблю возвращаться, не будет дороги. Как делается в таких случаях, перед выходом посмотрела в зеркало, и, в полутьме прихожей, понравилась себе.
Днем позвонил Макс, мы договорились погулять по островам и назначили встречу возле метро. На вечернее дежурство заступил Гений, я засунула ноутбук вместе с рюкзаком в стол, чтобы не тащить с собой, и уже двигалась к метро, когда позвонил Макс с извинениями: на верхнем этаже прорвало трубу, течь устранили, его квартира почти не пострадала, но к метро он прибудет на полчаса позже назначенного. Тогда я решила залететь домой, наскоро почистить перышки и сменить джинсы на платье.
К моему дому ведут четыре пути. Ближний от метро: по Каменноостровскому через мост, на Карповку и под арку во двор, а из него во второй. Можно зайти и с другой стороны, с улицы профессора Попова, которая и указана в нашем официальном адресе. Еще два пути – обходные, через другие дворы, мимо гаражей, двухэтажного маленького домика – мастерской художника, или через узкий проход мимо модерного особняка актрисы Савиной, муж которой так ее любил, что после смерти не тронул с места ни одной ее вещи и превратил дом в музей.
В общем, бежала я домой обычным путем, по Карповке, а поскольку торопилась, не очень смотрела по сторонам. Влетела под арку и не обратила внимания, что в первом темном дворе стоит машина, а возле нее двое парней. Это случилось мгновенно: меня схватили, заткнули рот и запихнули в машину, я даже не сопротивлялась, не успела. Машина тронулась, а на меня набросили куртку и придавили к сиденью. Как могла, я брыкалась, вертелась и рвала голосовые связки, пока не уяснила, что это бесполезно и лучше поберечь силы. Куртка воняла, рот разрывала поганая тряпка, и я безуспешно пыталась ее выплюнуть.
Кажется, из подворотни повернули направо, и с набережной – направо. А дальше понеслись по прямой. За город? Я сделала такой вывод, потому что мы не стояли в пробках. В воскресенье вечером Каменноостровский забит в обратном направлении – дачники возвращаются. Потом я потеряла счет времени и перестала соображать, в каком направлении едем. Пыталась освободить рот и дать понять похитителям, что задыхаюсь, но безрезультатно, меня только сильнее вжимали в сиденье. В моей сумочке, которую отобрали похитители, играла «Маленькая ночная серенада» Моцарта. Это звонил Макс. Он ждал меня у метро «Петроградская» и не знал, куда я делась и почему не отвечаю. Значит, было семь вечера. Похитители Моцарта не любили, потому что раздался хруст, мобильник замолчал, и я почувствовала себя совсем одинокой.
О чем, кроме Макса, я думала? Кажется, ни о чем. Я не та фигура, которую стоило похищать, ежу понятно. И врагов у меня нет. И на мозоль больную я никому не наступила. Может, это связано с «Большим братом»? Совсем странная мысль. И еще одна: это маньяки, будут насиловать и убивать. Но вот машина остановилась, дверь открыли, меня выволокли на волю и освободили от куртки.
