У него уже взрослые дети, которые часто приезжают навестить нас вместе со своими детьми, так что на выходных жизнь кипит.
На свадьбу пришло не много гостей, я прикладываю фотографию себя, Генриха, нашего шафера, Вильгельма и двух внучек, которые несли цветы. Мы чудесно провели день, ездили в отпуск к озеру неподалеку от Дрездена. Жизнь будто началась с чистого листа, и, должна признаться, мне нравится, что я уехала из Берлина. Не буду посвящать в подробности, но там очень унылая обстановка.
В Лейпциге родился известный композитор Феликс Мендельсон, здесь очень красивые здания. Даже в деревеньке, где мы живем, на окраине, есть прекрасная площадь, и все с гордостью поддерживают здесь чистоту.
Поскольку я в совершенстве знаю немецкий, то могу работать в приемной на фабрике! Я хожу туда несколько дней в неделю после полудня. Благодаря этому я получу право на пенсию и другие льготы, которые щедро предоставляет правительство. Мой муж выйдет на пенсию через пять лет, а я в это время тоже брошу работу, и мы вместе будем отдыхать.
Темис все еще представляла сестру двадцатилетней темноволосой красоткой и хмурилась, пытаясь узнать черты Маргариты в этой седовласой шестидесятилетней старушке. Она похудела, будто бы уменьшившись в размерах в два раза. Сестра скорее напоминала европейку, чем гречанку, но была, пожалуй, красива, хоть и совсем иначе.
Маргарита никогда в открытую не жаловалась на жизнь в Берлине, но Темис всегда читала между строк и понимала, что первый брак сестры не был счастливым. В предыдущем письме она упомянула, что оформила наконец развод и бывший муж тут же женился на любовнице, которая очень скоро родила ему ребенка.
Впервые за многие десятилетия Маргарита казалась довольной.
– Наконец-то она счастлива, – скупо заметил Танасис.
Темис кивнула, молча иронизируя над тем, что в итоге не она, а ее сестра живет в коммунистическом государстве.
Письмо из Америки тоже принесло нечто неожиданное. В этот раз его написали не на почтовой бумаге. Адрес едва можно было разобрать под плотным строем марок. Обычно письма Ангелоса читали, когда вся семья собиралась за столом. Сегодня «послание» старшего брата открыл Спирос.
– Да это, должно быть, посылка, а не письмо! – воскликнул он.
Он аккуратно разрезал конверт и достал изящную карточку, сложенную гармошкой. Сизого цвета, с орнаментом из серебристых лент и сверкающих розочек. Спирос оживленно передал карточку матери.
– Кажется, прочесть должен не я, – сказал он.
С большим трудом (поскольку она не очень хорошо знала английский) Темис принялась читать объявление о предстоящей свадьбе:
Мистер и миссис Чарльз Стэнхоуп
с гордостью сообщают о свадьбе
своей дочери Вирджинии Лары Отэм
и мистера Ангелоса Ставриды.
Темис замолчала.
– Ставрида?
– Думаю, он изменил фамилию, чтобы легче было ее произносить, – сказал Спирос. – Для Америки.
– Но это же не наша фамилия! – возмутился Йоргос.
– Вирджиния? – озадаченно спросила Анна. – Кто такая Вирджиния?
Темис пожала плечами.
– Читай дальше, – сказала она, передавая карточку сыну. – Я не могу совладать с этими вензелями.
Спирос стал пересказывать содержание.
– Они собираются пожениться в церкви Всех Святых, Бель-Эйр, а после будет прием в отеле «Санорама» в Беверли-Хиллз.
– Но он же был помолвлен с Корабель!
– Раньше он не упоминал Вирджинию, – сказала Анна. – Что случилось с Корабель?
– А мы приглашены?
– Конечно приглашены, мана! – заверил ее Спирос.
Наверху в ряд были написаны все имена, включая Танасиса.
– А где это – Беверли-Хиллз? – спросила Темис.
– В Лос-Анджелесе, – со знанием дела ответил Танасис. – На Западном побережье Америки. Это очень и очень далеко.
– Дядя Танасис знает все о Лос-Анджелесе, – подшутил Спирос. – Там рождаются все его фильмы!
Танасис улыбнулся, не стыдясь своего любимого занятия. Он с восторгом делился знаниями об американских кинозвездах, о которых узнал из телевизора.
– А когда это будет? – поинтересовалась Темис.
– В сентябре.
– В сентябре? Тогда мы все пропустили! – с отчаянием произнесла она. – Сентябрь-то уже прошел!
– Не беспокойся, мана, это приглашение на следующий сентябрь!
– Ты имеешь в виду, через год? – покачала головой Темис.
Сын, который сменил фамилию, теперь женится на другом конце света почти через одиннадцать месяцев? Темис была озадачена.
– Тогда у н-н-нас куча времени это обдумать, – сказал Йоргос, кисло улыбнувшись.
– А письмо там есть? – спросила Темис, надеясь получить разъяснения.
Спирос потряс конверт, но больше ничего не нашел.
– Мог бы и написать…
Темис обиделась из-за того, что сын сообщил им о женитьбе таким странным образом.
Через несколько недель пришло настоящее письмо от Ангелоса.
Надеюсь, вы сможете приехать, чтобы быть с нами в столь важный для нас день! Свадьба не будет похожа на греческую, но, уверен, вы отлично проведете время. Родные Вирджинии католики, поэтому мне пришлось сменить вероисповедание. Но в целом мы верим в одно и то же. Думаю, вам это не покажется слишком чуждым.
Темис совершенно не волновала религиозная составляющая свадьбы. Ее беспокоило, что сын женится так далеко от них, на девушке, о которой они даже не слышали до получения приглашения, а сам он сменил фамилию на американскую. Казалось, Ангелос оборвал все свои греческие корни.
В сентябре, с подачи детей, но против своего желания, Темис и Йоргос впервые в жизни сели в самолет. Они успели изрядно устать, оформляя паспорта и визы, а спустя два дня, вытерпев несколько пересадок, совершенно измотанные, прибыли в Лос-Анджелес.
Их встретил улыбающийся Ангелос на сверкающем красном «кадиллаке». Сын обрадовался приезду родителей, и ему не терпелось все им показать.
Темис сразу заметила, что Ангелос растолстел еще сильнее, но скрыла свое неодобрение.
– Ты хорошо выглядишь, агапе му, – сказала она.
– Когда м-м-мы встретимся с Вирджинией? – спросил Йоргос.
– Сегодня, – радостно ответил Ангелос.
Темис заметила, что в его греческой речи появился американский акцент. Несмотря на свое любопытство, ей не хватило смелости спросить, что случилось с Корабель.
Когда они добрались до красивого дома с зеленым газоном, их встретила Вирджиния. Они поняли, что пара уже какое-то время живет вместе. Йоргос не одобрил этого, но Темис чувствовала, что она не вправе что-либо здесь осуждать, и тепло приветствовала блондинку с идеально уложенными волосами.
