Темис привыкла к бабушкиной огромной кастрюле и теперь с удивлением разглядывала крошечный ковшик, который мать Фотини поставила на круглую газовую конфорку.
– Уже поздно, – сказала женщина.
Девочки совсем потеряли счет времени. Часов у них не было.
– Разве тебя не ждут твои родные?
– Да… мне пора домой, – сказала Темис, поняв, что слишком засиделась.
Она собрала учебники. По комнатке плыл аромат фасолады, фасолевого супа.
Фотини проводила Темис до главной улицы, иначе бы она никогда в жизни не нашла обратной дороги.
– До завтра, – сказала Фотини. – Здорово, что ты пришла.
Вернувшись домой, Темис увидела за столом братьев и сестру. Бабушка раскладывала еду из двух огромных сковород, полных до краев: в одной было рагу, в другой – хорта. На стол она положила буханку хлеба. Темис поняла, что мать Фотини готовила так мало, потому что не могла позволить себе большее.
Это объясняло, почему она не позвала Темис остаться на ужин.
– Где ты была? – спросил Танасис.
– И почему так припозднилась? – требовательно добавила Маргарита.
Пока передавали тарелки и разливали воду по стаканам, звон посуды и приборов заглушал голос Темис. Она совершенно не хотела рассказывать, куда ходила. Последние несколько часов Темис провела в спокойной радостной атмосфере и не желала, чтобы родственники ее разрушили.
Маргарита оказалась настойчивой и все же вынудила Темис рассказать, где была. Как она и боялась, ее рассказ вызвал у Танасиса приступ гнева.
– Она не гречанка, как мы, – беспрекословно заявил он.
– Но она говорит по-гречески, она православная, крещеная…
– Ее родители…
– Отец умер! – возразила Темис. – Его убили! Я же говорила вам.
– А мать? Она до сих пор коммунистка?
Маргарита присоединилась к нападкам на младшую сестру:
– И что значит для твоей подружки наш лозунг? «Одна нация, один король, один лидер, одна молодость»?
Темис вспомнила разговор с подругой. Мысли Фотини она знала не хуже своих.
Вновь заговорил Танасис, на этот раз мягче. Даже он заметил, что глаза младшей сестры наполнились слезами.
– Темис, кого ее мать считает лидером? Она верна Метаксасу? Или же поддерживает тех, кто хочет разрушить наш строй?
Не успела Темис ответить, как в разговор вмешался Панос – он защищал не только сестру, но всех, кто сопротивлялся диктатуре.
– Как вы двое не понимаете? – прокричал он, указывая пальцем на Танасиса и Маргариту. – Вас не волнует, что Метаксас восхищен итальянским режимом? Оппозицию он подавляет с помощью своих головорезов.
Когда четверо внуков делились на вражеские лагеря, кирия Коралис тотчас же переключалась на готовку, мыла посуду и переставляла кухонную утварь, и без того стоявшую по местам. Время от времени она просила их говорить тише, а иногда, как сделала и сейчас, добавляла свое замечание о политике, которое противоречило ее собственным взглядам.
– Да, Панос, Метаксас следит за Муссолини, но мне кажется их восхищение взаимно.
– Гитлер тоже обожает греков, – добавила Маргарита. – И мы должны этим гордиться!
– Она права, Панос, – с триумфом сказал Танасис. – Все знают, что немцы восхищаются Древней Грецией.
В учебниках нацистов древние греки назывались их «братьями по расе», но Панос отреагировал с презрением:
– Древних греков больше не существует! Мы уже другие люди. И чем раньше мы перестанем притворяться, тем лучше.
– Успокойся, Панос, – сказал Танасис. – Греция только выиграет от того, что Гитлер уважает идеалы эллинов.
– Я не могу это слушать. Не смей меня успокаивать!
Танасису практически всегда удавалось взбесить брата.
Когда юноши перешли на крик, Маргарита прикрыла уши ладонями.
Никто не мог указывать Танасису. Доведя Паноса до белого каления, он почувствовал себя хозяином положения, у которого все карты на руках.
– Посмотри, сколько Гитлер делает для своей страны! Панос, важны руководство и дисциплина.
– Он создал молодежную организацию, – вклинилась Маргарита. – Многие страны следуют по тому же пути.
– Это единственное, с чем я могу согласиться! – прокричал Панос. – Все фашисты следуют по одному пути. Но куда он приведет?
В его голосе появились нотки отчаяния. На несколько мгновений повисла тишина. Ни у кого не нашлось ответа.
Темис вытерла нос рукавом. Она хотела лишь, чтобы братья перестали ссориться.
Маргарита ухмылялась. Ей казалось, что Танасис выиграл спор. Под столом она качала ногой, то и дело задевая сестру.
Танасис встал и тяжело вздохнул:
– Панос, ты рассуждаешь как дурак. Просто не осознаешь всей серьезности ситуации.
Юноша не ответил. Ссора сошла на нет.
Темис к этому привыкла, и, хотя именно она заронила искру, упомянув о лучшей подруге и ее матери, сама она не вымолвила ни слова. Стоило одному из братьев покинуть комнату, как бушующий пожар вмиг угас.
В тот день Темис вынесла для себя важную мысль: не все семьи жили так, как они. Ночью, лежа в кровати, она вспоминала маму Фотини, которая тщательно отмеряла высушенную фасоль.
На следующее утро подруга радостно тараторила:
– Мама так рада, что ты пришла к нам домой. Ты наша первая гостья.
– Можно мне еще прийти?
– Конечно! – быстро сказала Фотини. – Главное, чтобы тебя отпустили.
С того дня началась их новая жизнь. Каждый день после школы Темис шла к Фотини по узким переулкам, и девочки усердно занимались. Их не отвлекал ни шум во дворе, ни сплетни женщин, которые вешали белье, ни плач голодных детей.
Темис всегда оставалась до прихода мамы Фотини. Они обменивались дружескими словами, и с появлением первых ароматов стряпни девочка уходила домой.
Они усердно учились, вовремя делали задания и получали наивысшие отметки. Только однажды вечером их налаженный порядок нарушился – когда им пришлось посетить собрание ЭОН. Девочек их возраста к этому уже обязывали.
– Будем просто шевелить губами и не петь их песни по-настоящему, – сказала Фотини.
– И не верить в них…
– Да, именно, – согласилась Фотини. – В мыслях мы будем говорить другие слова и думать о своем. Мама рассердилась, что я рассказала тебе про папу. Но я не могу этого забыть.
– Конечно не можешь, Фотини. Я теперь тоже не могу, – сказала Темис, все еще потрясенная раздорами в семье. – Наверное, она думает, что небезопасно рассказывать людям про его гибель.
