— И вам приходилось на него охотиться? — спросил Томас.
— Нет. Но лишь потому, что ответы на все важные для меня вопросы я знаю и так. А правда, на которую ты не рассчитывал… я же говорю: такое заставляет нервничать.
— Знаете, мастер Гудвин, — Томас покачивал бокал с вином, неотрывно глядя, как красная волна кружит в хрустале, — знаете, в этом главное отличие людей дела от людей поступка: вы рассчитываете, мы же — вершим что должно. Любой из нас, военных, знает, как нужно поступать. У нас есть для этого регламенты службы. Полагаю, вы понимаете, о чем я?
Бладджет, казалось, нисколько не смутился. Наоборот, усмехнулся почти покровительственно:
— При всем уважении, господин Элрой, но это вы от молодости. Сколько вам? Двадцать два? Двадцать три? В старом мире почти не осталось ситуаций, когда нужно вершить что должно. А в мире новом людям обеих пород приходится быть взвешенными — как в словах, так и в поступках. Мы порой думаем, что Ксанад — всего-то экзотическая страна, вроде Индии или Малабара, но на самом деле это другой мир, и здесь все приходится выстраивать заново: и слова, и мечтания, и поступки. Новый мир для новых людей, ведь это не мы меняем Ксанад — Ксанад меняет нас. Да-да, общее место, слова, которые вы слышали не единожды, но, — он неопределенно повел рукою, — это правдивые слова. И говоря их, я тоже делаю что должен, равняясь на вас, людей поступка.
Последние слова Гудвин Бладджет произнес с хитрой улыбочкой: на щеках запали ямочки — словно лицо его было из теста и кто-то ткнул в него пальцами, справа и слева.
— Как вам, кстати, вино? — спросил негоциант, словно подведя черту подо всем сказанным.
Томас еще раз качнул бокалом, бледно улыбнулся:
— Оно превосходно, мастер Гудвин. Я в жизни не пил ничего подобного. Если боги древности и не пришли отсюда, как полагает госпожа Франческа, то наверняка уж свою амброзию добывали в здешних краях.
Он заметил, как скривился — едва-едва, но явственно — Бладджет при имени супруги полковника Хэвиджа.
— Знаете, я пытался везти вино отсюда в Британию, — сказал, помолчав, негоциант. — В любой емкости, как ни опечатывай, прибывают уксус и вода. Кстати, сюда вино тоже нельзя ввезти: словно где-то на границе миров сидит Иисус и всякий раз устраивает чудо в Канне Галлилейской навыворот.
— То-то был бы сюрприз для папистов, — позволил себе шутку Томас.
Впрочем, та была с изрядной бородой: рассказывали, что в первые годы после открытия Ксанада Папа никак не мог решить, объявлять ли его одним из кругов ада или считать новой землей, прирастающей обращенными христианами. Но громы на головы британцев в проповедях паписты обрушивали всяко. А христианская паства тут прирастала неохотно и в странную сторону: кто-то — уже здесь, в Ксанаде, — рассказывал Томасу о секте почитающих Человека-в-Терниях. Иисуса изображали они с пальцами, из которых проросли ветви и листики, а терновый венец покрыт был мелкими цветочками вроде земного бессмертника.
Бладджет словно прочел его мысли — сказал вдруг небрежно:
— Знаете, жена полковника одно время выспрашивала местных о Сыне Божьем, пожертвовавшем собой ради других: она продолжает верить, что весть об Иисусе должна была дойти и до этого мира, и намного раньше, чем сюда добрались мы, британцы. Можете представить, какое она сумела устроить представление на приеме у сэра Артура совсем недавно. Местные-то о смертях и воскрешеньях говорят в охотку — здесь такое случается частенько. Сам я на том ужине не был, но рассказывали, что было весело: привели местных лицедеев и перед прибывшим из Британии гостем…
И тут Томас попытался мягко надавить:
— А мне казалось, что сэр Артур не одобряет разговоры о местных суевериях.
Негоциант подобрался, в голосе — едва ли не впервые со времени их беседы — прозвучала настороженность:
— У сэра Артура на стенах висит три хумбальи головы. А сам он теперь на охоту не ездит.
Записки Томаса Элроя
Он писал быстро, сокращая и перечеркивая сокращенное. «Если сомневаешься — сядь и опиши: что видел, что думаешь и что можешь предположить», — говорил отец, и Томас до сих пор следовал этому совету.
Капитан Александр Холл, чиновник по особым поручениям Министерства колоний, жертва, — написал он и задумался. Поставил подле «жертва» вопросительный знак. Потом добавил, подчеркнув: прибыл мертвым после перехода из страны Ксанад. На теле найден т. н. «Меморандум Холла»: смутные и неясные обвинения в адрес колониальных властей в Ксанаде.
Написав это последнее, он нахмурился, отчеркнул «на теле», поставил на полях восклицательный знак. Добавил, поразмыслив: других бумаг не выявлено.
Украсил это предложение вопросительным знаком в скобках.
Тут же, в столбик, набросал то, что оставалось неясным, несмотря на рассказ сэра Лэма и разговоры с Фицпатриком:
Раны: не выявлены. Причина смерти —?
Характер поручений в стране Ксанад —? Выполнены ли они — неизвестно.
Посвящен ли в задание (задания) Холла генерал-губернатор —?
Агенты Холла (или — господина премьер-министра?) в стране Ксанад —?
Потом, столь же быстро, стараясь настигнуть ускользающую мысль, он попытался коротко изложить свои ощущения от разговоров с людьми во дворце.
Г-жа Франческа: из немногих, кто говорит о здешних богах, не скрещивая пальцы. Поиски Христа и пр. Легенды о Человеке-в-Терниях. Относится ли к делу? На упоминание о посланниках из Британии не отреагировала.
Мастер Гудвин Бладджет, негоциант. Себе на уме. Но не просто купец — со своими людьми, с оружием в руках, ходок по островам, городам и весям. Живой разум. Мог бы участвовать в том заговоре из «меморандума Холла»? Да. Участвует ли в нем? Бог весть. При упоминании о посланниках из Британии перевел разговор на другое.
Полковник Хэвидж. Прибыл сюда капитаном. Звание получил здесь, из рук А. Велна. Солдаты и офицеры ему верят и доверяют. Мог бы — он? Несомненно. Оружие, войско, власть — все, что нужно для переворота.
Потом он вспомнил птичий круглый глаз этого юноши… Уильям? Да, Уильям.
Уильям Кронненберг, — записал он. — Адъютант полковника Хэвиджа. Смышленый малый, и, кажется, что-то знает. Поговорить —??
Ощущение нехватки сведений физически пережимало горло.
Надеюсь, подумал он, Макги сумеет разговорить слуг.
17 июня. Два часа пополудни
— Стало быть, сэр, такие дела. — Макги весь вечер и нынешнее утро окучивал слуг: выспрашивал, разнюхивал, поил вином и развлекал своими ирландскими шуточками да историями. Гора, однако, родила мышь: местные общаться с Макги не хотели, а слуги британские ничего толком рассказать не могли. Обрывки, ошметки, тени на стене — причем от огней, отраженных трижды и четырежды. А в таких тенях руки становились ветвями, ветви — рогами, а рога — коронами.
