Книга Тринадцать ящиков Пандоры, страница 64. Автор книги Терри Пратчетт, Томаш Колодзейчак, Святослав Логинов, и др.

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тринадцать ящиков Пандоры»

Cтраница 64

— А еще — не рассыпать соль, не надевать перчаток наизнанку. А теперь вот — опять не произносить имя Господа всуе, да?

— И все же, — стоял на своем адъютант, — правила и предрассудки возникают не на пустом месте…

— Уильям, — прервала его госпожа Франческа, — ваши рассуждения были бы справедливы, когда бы не одно «но»: наши предрассудки касаются мира, который давно покинут и богами, и демонами. А теперь, попав в мир другой, мы вместо того, чтобы изучать новые законы — природные и человеческие, — топчемся на месте, держась за обветшалые ризы, которые зовем хваленым британским здравым смыслом. Но чем поможет здравый смысл в стране, где вода может гореть, а в песке самозарождаются рыбы?

Уильям, покраснев, уже открыл рот для ответа, но в этот момент их прервали. Из-за куста с бирюзовыми листьями и ярко-изумрудными цветами выкатился приземистый туземец: иссиня-черные кольца волос налипли на лоб, глаза устремлены в землю. На шее покачивался серебряный шиллинг в окружении коротких палочек, окрашенных синим и оранжевым ракушек, просверленных камешков. Здесь, в Ксанаде, верили в силу амулетов, а британские монеты вполне за них сходили.

— Чего тебе? — спросил Уильям.

Слуга, казалось, склонился еще ниже:

— Господа-фанча, миледи-ча, — проговорил хриплым присвистывающим голосом. — Его милость приглашает вас на завтрак.

17 июня. Десятый час

Площадь открылась внезапно, вся: посыпанный алым песком плац, где мундиры, красные на красном, казались лишь тенями, зыбким маревом. Слева вставала беленая стена казармы, справа — черная глотка ворот в странных узорах, что, казалось, менялись, стоило отвести взгляд. Звери там превращались в растения, а те — в богов, рыб и демонов. Контраст был настолько отчаянным, что Томас замер, а сердце застучало, словно пойманное в силок.

Нигде во дворце генерал-губернатора, выстроенном привычно и скучно, с британской тщательностью, не сквозило такой чуждостью и инаковостью. Ни в саду — только что, — ни на террасе, где они вчера ужинали, ни даже в ночном его сне.

Ворота не казались живыми или одушевленными: были скорее как огонек свечи, отраженный в зеркале там, в подземелье, в комнате перехода. Не сама чуждость, но ее обещание. Такое… — Томас поискал слова, но не нашел. Пусть будет «неотвратимое».

А еще вдруг стала явственной разница между тем, что он оставил в своем мире — и что получил… нет, не так. Что открылось ему здесь, на новой земле под новым небом.

Потому что за узкой глоткой ворот — там, где боги переставали превращаться в пучки перьев и жадные звериные глотки, — лежал Альпорон. Город, в котором волшебство было столь же реальным, как лондонский туман, фосфорические огоньки технокэбов или пятичасовой чай с длинными и бессмысленными разговорами о погоде и политике.

Он видел узкий шпиль, что ввинчивался в небеса — и, казалось, вращался: медленно, неудержимо. На вершине его ртутно переливалась ажурная сеть, в которой бились не то птицы, не то нетопыри. Вот только, кем бы они ни были, размах крыльев у них не меньше двадцати фунтов.

Дальше, закрывая тенью половину города, поднималась на тонкой ножке плоская площадка; там лежали под углом к горизонту и не выплескивались длинные зигзаги озерец. Над стоящими по их берегам высокими ивообразными деревьями словно мерцала белым золотом тонкая сеть с крупными неровными ячейками.

Все вместе — и еще зеленая прозрачная дымка в воздухе, и далекие звуки струн: басовые, гудящие, беспокойные, — и короткий перестук барабанчиков, и дразнящие, не дающие себя поймать и назвать запахи, и даже то, как дует ветер, — все это было таким чужим, таким незнакомым, таким обещающим новые не то открытия, не то откровения, что Томас на несколько долгих секунд позабыл, как следует дышать.

И тут от рядов красных мундиров рявкнул хриплый глас сержанта: «Кремень, сука, должен быть закреплен так, чтобы сидеть плотно, как хер моего папаши в мокрых щелках ваших мамаш, ирландские вы отродья!» — и Томас снова вспомнил, где он и кто он.

17 июня. Полдень

— Не то чтобы я жаловался, но, понимаете, господин Элрой, сама мысль о таких силах заставляет нервничать. Просто оттого, что вносит изрядную непредсказуемость. А в моем деле, — мастер Бладджет заговорщицки понизил голос, — непредсказуемость хороша, лишь когда ее полностью контролирую я сам. Мы, торговцы, всегда предпочитаем простые решения. В этом мы несколько… — он пожевал губами, подыскивая слово, — …предсказуемы. И как тут не сделаться еще и немножко ученым? Попытаться, так сказать, разъять магию скальпелем разума.

Во дворце наместника Гудвину Бладджету были отведены несколько комнат — кабинет, спальня и приемная зала, больше напоминавшая Томасу экспозицию в Монтегю-хаусе: туземные безделушки, чучела невиданных тварей, ковры из мягкого дерева тириба. В Лондоне каждый из таких ковров стоил не одну сотню фунтов, здесь же они были небрежно брошены на пол, расплескиваясь разноцветьем узоров.

Сам негоциант сидел в кресле, покуривал трубку и время от времени подносил к губам тяжелый бокал, вырезанный из цельного куска хрусталя. Другой такой же стоял перед Томасом.

После сытного завтрака у губернатора вино в бокале оставалось жестом — но жестом, который нельзя было не оценить.

— Только вот, знаете, — продолжал Гудвин Бладджет, не глядя на Томаса (тому за словами торговца все мерещилось вовсе не то, что слышали уши), — бывает: столкнешься с такими предрассудками, что… Отправились мы как-то на восточные острова, за мягким янтарем. Высадились, копаем день, копаем другой, как вдруг зеленые бросают кирки, лопаты, прекращают работу. Мы к ним: случилось что? Случилось, отвечают. Оказалось, как раз наступил день и час, когда какой-то местный божок вырывается из подземного узилища и ходит по изнанке земли. И тогда никак невозможно копать, поскольку — а ну как заступ ударит эту тварь в пятку и божок выскочит на нашу сторону?

— И что же, выскочил? — спросил с интересом Томас; взял кубок, пригубил.

Вино было щедро приправлено местными специями и при этом подавалось по здешнему обычаю холодным; аромат его становился резким и сладким одновременно. Несочетаемые ощущения, однако на вкус — чистая амброзия. Волшебный диссонанс. Как и весь этот мир, подумал Томас. Сравнение показалось ему забавным, и он невольно усмехнулся.

— А вы, кстати, зря смеетесь, — тут же отозвался Бладджет, восприняв улыбку на свой счет, — бывало, и выскакивали.

— Божки? — Томас приподнял бровь.

— Ну уж не человеки. Вам никогда не приходилось охотиться на хумбала? Нет, конечно. Вы-то и в Благословенной Земле впервые. Местные верят, что есть такие демоны, которые — по ошибке, печальной случайности или еще по какой нужде — оказались в теле зверя. Обычно хищного: например, местного подобия тигра. Существует поверье, что тот, кто смертельно ранил хумбала, имеет право задать тому вопрос — и обязательно получит ответ. Вот только правда может оказаться вовсе не такой, на какую ты рассчитывал.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация