– Придется вернуться в прошлое, – сквозь зубы прошептал парень. И махнул военному: – Пошли. Не будем терять времени.
* * *
– Своркин!
От крика Большаков даже вздрогнул, выныривая из глубокой задумчивости. Оглянулся. Звуки раздавались из коридора.
Семен Павлович тяжело вздохнул, вновь свесил голову. Продолжая сидеть в каком-то странном помещении, больше похожем на ангар или склад, ученый с подозрением поглядывал на молчаливых хмурых бойцов, стоящих у дверей. Выходить на улицу никому не разрешили. Поникшие эвакуированные ученые и работники Института молчаливо сидели на лавочках. Ощущение того, что их привезли в какую-то тюрьму, словно преступников, усиливалось еще и решетками на маленьких окнах.
«Похоже, даже если захочешь выйти, не выпустят», – невесело подумал ученый, поглядывая на вошедшего мужчину.
– Своркин! – вновь закричал краснолицый командир бойцов – так, по крайней мере, показалось Семену Павловичу, потому что при появлении этого человека все, у кого в руках было оружие, вытянулись по струнке и перестали, казалось, даже дышать.
– Своркин, где ты, ядреный помидор?!
– Чего ты орешь? – Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и в ангар, мелко семеня, вошел невзрачный мужичок. – И что за неуставное обращение?! Ты что, Положение не читал? Я обязательно доложу об этом Петру…
– Я от него сейчас как раз, помидор ты вяленый!
– Правда?! – Тот, кого военный назвал Своркиным, изменился в лице: багряный румянец спал с щек, глаза округлились, насупленные у переносицы брови поплыли вверх.
– Что с «кротом»? – резко спросил военный.
– С каким…
– Ты мне тут, помидор сушеный, дурака не включай. Мне через десять минут докладываться надо, а я даже не в курсе дел. Говори, что там с «кротом», внедренным группу, которая в…
– Тише ты! – зашипел Своркин, с подозрением покосившись на ученых. – Совсем с ума сошел?!
Большаков отвернулся, делая вид, что разговор ему не интересен.
– В кабинет пойдем, – по-змеиному прошелестел неприятный мужичок, аккуратно хватая военного за плечо и уводя за собой. – Там и поговорим.
– Некогда мне! Говорю же, десять минут всего осталось, докладывать надо по селекторной связи, – начал было недовольно мычать командир, но последовал за спутником.
Своркин и красномордый ушли.
«Вот, значит, какие дела творятся!» – вытянулся в лице Семен Павлович, поглядывая на военных у дверей.
Все внутри у него клокотало, кипело, переворачивалось с ног на голову от ярости.
Суть разговора ученый прекрасно понял, чай, не дурак был. Только вот сообразить одну вещь никак не мог. Зачем кому-то было нужно внедрять в группу Максима «крота»? Чтобы следить за ними? Но зачем? Зачем?! Ведь Большаков докладывал наверх каждые полчаса о ходе операции, не утаивая ничего. Не доверяют? Перепроверяют информацию? Или, что вероятнее, это опять подковерные игры высоких чинов?
Большаков не смог сдержать злобы, сплюнул под ноги. Его просто бесило, что в то время, когда надо объединить все имеющиеся силы, сплотиться ради решения общей проблемы, эти толстолобые индюки опять принялись за передел сферы влияния, слежку друг за другом, пытаясь найти хоть что-то, что потом можно будет обратить в свою пользу.
«Интересно, Филиппыч в курсе этих дел?» – задумался Большаков.
Каждого члена группы Семен Павлович отбирал лично, внимательно изучая послужной список. Аглая – великолепный химик, несомненный профессионал своего дела, с ней Большаков проработал плечом к плечу несколько лет. Березин прекрасно разбирался в технике, тоже у профессора в отделе работал. Из спичек и калькулятора этот здоровяк мог смастерить такой радиоприемник, что хоть президенту США напрямую звони! Макс – универсал, он вообще вне всяких подозрений. Оставался только Остроушко. Бывший военный. Хотя бывших вояк не бывает. В горячих точках служил. С ним Семену Павловичу лично мало пришлось пересекаться, все-таки Большаков был ученым до мозга костей, а не военным. Неужели Остроушко – тот самый «крот»?
Профессор тряхнул головой – не хотел думать плохое про людей. Николай не мог быть двойным агентом, он у Большакова уже лет десять в службе охраны ходил. Хотя черт их, этих военных, знает, как они там службу ведут и кому отчитываются – Семена Павловича это никогда не интересовало, он в это не лез. И, видимо, зря.
«Надо Макса предупредить, – всполошился ученый. – На всякий случай».
Звонить Большаков не стал – побоялся, что разговор могут подслушать и отобрать планшет, тогда совсем связи никакой не будет. Так что он украдкой написал Максиму небольшое послание, пока охранники глазели на его помощницу Лену, которую доставили вторым рейсом.
Едва девушка, виляя бедрами, прошла к скамейке, куда усаживали всех эвакуированных, Большаков успел набрать текст и нажать кнопку «отправить», молясь только об одном – чтобы послание ушло адресату.
Профессора трясло. Он спрятал планшет, а потом засунул руки в карманы, чтобы никто не смог увидеть, как сильно у него дрожали руки. Вся эта ситуация с новой загадочной болезнью начинала приобретать какие-то совсем уж необычные и гадкие обороты. Так не вовремя произведенная почти насильно эвакуация, этот загадочный «крот», которого внедрили в обход Большакова в его же группу.
«Появись только Филиппыч тут – я ему устрою, не отстану, пока все не выясню! – злобно подумал Семен Павлович, поглядывая на двери. – И если он хоть что-то знал об этом всем – лично, этими вот руками отвешу ему…»
– Живее! Живее! – прерывая мысли ученого, закричал военный.
Большаков от неожиданности даже привстал.
Чьи-то крепкие руки усадили ученого обратно.
– А ну сядь! – рявкнул за плечом старика охранник.
Дверь отворилась, и в ангар ввели новую партию эвакуированных.
– Филиппыч! – неожиданно даже для самого себя обрадовался Большаков, увидев среди прочих знакомую фигуру.
Шеф не обернулся. Кажется, он с кем-то спорил, размахивая какими-то бумагами перед лицом мордоворота.
– Коробки под номером 326, 327 и 335 разбиты полностью! Там же ценное оборудование! Оно стоит несколько сотен тысяч долларов! Что мне прикажете начальству своему говорить? Что ваши дуболомы не способны прочитать и двух слов? Там же четко было написано: «Осторожно! Хрупкое!» Чего тут непонятного?!
– Сядь на место! – рявкнул на него охранник.
– Да как вы смеете со мной так говорить? Где ваш начальник? Я спрашиваю, где ваш начальник? Вы мне за порчу казенного имущества ответите! По всей строгости! Умудрились разбить два рефрактомера! Импортных! Автосамплер последней модели – в труху! Вы его что, с крыши сбрасывали? Или ногами пинали? Спектрометр из 330-й коробки сдавлен! У меня слов нет! Как это возможно?! Он же железный! А сейчас у него такой вид, будто на нем слон посидел.
