Играть роль Франциска I выпало моему крестному отцу, который, обращаясь к Генриху VIII Английскому, им был один из его британских друзей, настоящий лорд из Палаты пэров, говорил: «Мой дорогой кузен, получили ли вы мой презент? Я послал вам несколько лучших испанских скакунов». Настоящим удовольствием было видеть Франциска I в такой же, как когда-то, зимний день, с тех пор ставший семейным праздником, датой новых надежд: 1 января 1515 года французскому народу в качестве новогодних подарков было преподнесено две новости: о смерти Людовика XII и о восшествии на престол Франциска де Валуа-Ангулемского. Франция утратила того, кто был назван на Генеральных Штатах в Туре в 1506 году при одобрении всех депутатов «Отцом Народа», и получила взамен государя двадцати лет, сына графа Ангулемского и Луизы Савойской, единственного наследника мужского рода Валуа. Природа щедро одарила его, кроме того, согласно Мишле
[93], он был воспитан «меж двух поверженных к его стопам женщин: своей матери и своей сестры, оставшихся навсегда преданными его культу». Для нас, детей, не было безразличным, что король этот предавался первым своим играм в глубине нашего парка. В Амбуазе сильный и шумный подросток организовывал баталии с друзьями Филиппом Шабо де Брионом, Маренном де Моншеню, Анн де Монморанси, Бониве и Роббером де Ламарком, сеньором де Флёранжем по прозвищу Юный авантюрист, из чьих воспоминаний мы узнаем, чем были их юные годы. Каких только удовольствий не вкусили они в здешних местах: рыбная ловля в пруду, купание в Амассе, осада голубятни или старой башни ля Гет. Их не страшили ни полученные царапины, ни шишки, ни порванные камзольчики.
Король Людовик XII после двух неудачных беременностей королевы, заболев в 1501 году, не на шутку забеспокоился о наследнике. И решил призвать в Амбуаз на проживание графиню Ангулемскую, Луизу Савойскую, со своей дочерью Маргаритой и сыном Франциском Валуа. Последний за неимением дофина был самым близким родственником, имевшим право на наследование короны. Зная, что герцог Алансонский подумывал о том, чтобы жениться на Маргарите Ангулемской, сестре Франциска, он продал ему имение Клу-Люсе, которое благодаря этому осталось частью владений короля, поскольку Шарль IV Алансонский был потомком Карла I Валуа, брата Филиппа Красивого. Маргарита вышла замуж за герцога Алансонского, но союз не был счастливым. Принцесса жила отдельно от супруга и очень привязалась к Клу, которое превратила в место постоянного жительства. Ее мать Луиза Савойская и ее брат Франциск провели здесь бо́льшую часть времени в 1503–1515 годах.
И вот теперь мы устраивали в Кло-Люсе такие же игры, такие же кулачные бои. Франциск руководил возведением из речного песка легких построек — замков и бастионов, а его предполагаемые враги должны были завоевывать их и разрушать. Он представлялся нам скорее старшим братом, нежели образцом для подражания. Отважный, увлекающийся фехтованием и травлей зверей, охочий до удовольствий, в том числе и интеллектуальных, ревниво относящийся к головокружительной славе паладинов, как и к ореолу, окружающему мастеров искусства и литературы, Франциск отличался жизнерадостным воинственным нравом, привязчивостью, выносливостью, от природы был наделен величественным обликом. Лучшего образца для подражания не сыщешь, но для Шарля, Эльзеара и меня он был в первую голову товарищем по играм.
Гораздо позже мы убедились: результатом потасовок и схваток, чреватых смертельным исходом, стала непреложная верность короля товарищам своих детских забав — он не забыл тех, к кому всегда относился как к ровне. Согласно преданию, однажды Франциск собрал их всех в глубине нашего парка и поинтересовался, какую должность, звание или чин хотел бы получить каждый из них, когда станет монархом. И впоследствии позаботился возвести каждого в то достоинство, о котором тот мечтал. Знал он и их недостатки, как и то, что они могут послужить препятствием при исполнении заветных желаний. Многие превзошли его ожидания. Заслуга Шабо, адмирала Франции, состоит в том, что он верно разглядел возможности, связанные с Канадой. По его настойчивой просьбе король снарядил Жака Картье
[94] в экспедицию в залив Святого Лаврентия в 1534 году. В этом детском распределении наград Монморанси получил самый высокий чин: коннетабля. Как и Анн де Монморанси, Филипп де Шабо, сеньор де Брион участвовал в детских играх герцога Ангулемского. Но даже детская дружба может впоследствии дать трещину или обернуться предательством. После участия в Итальянской кампании он был обвинен своим старым товарищем Монморанси в лихоимстве и посажен в тюрьму.
Воспоминания детства играют важную роль в судьбе государственных деятелей. Лучшим другом Франциска был Флёранж — они вместе охотились в Амбуазском лесу, вместе играли в мяч, оба любили лошадей; все это создало прочную основу дружбы, которая устояла под натиском времени и испытаний. Как познакомился юный Флёранж с Франциском? Король Людовик XII увидел однажды в Блуа мальчика в сопровождении гувернера, и этот мальчик тут же попросился в армию короля, чтобы иметь возможность служить ему. Было бесстрашному мальчугану в ту пору лет десять. Король, смеясь, отвечал, что он слишком юн, чтобы воевать, но что он пошлет его в Амбуаз к не менее бесстрашному сверстнику. Явившись в Турень, мальчик очаровал королеву и придворных дам своими репликами. И впрямь, за словом в карман он не лез. Даже Луиза Савойская, и та не осталась равнодушна к его чарам, покорил он сердца и Франциска, и его сестры Маргариты.
Франциск рос не по дням, а по часам, словно какой-нибудь герой из волшебной сказки, и превратился в прекрасного юношу под два метра высотой. Ум его был живым и пытливым, а сам он отличался ловкостью и порывистостью движений. Ему исполнилось двадцать, когда он впервые смог проверить себя в более серьезных испытаниях. Это произошло на поле битвы в Мариньяне. Сам король в лазоревом камзоле и золотой кольчуге, украшенной геральдическими лилиями, в окружении Бурбона, Ля Палиса, Байяра и Флёранжа, обнажил шпагу и ринулся в атаку под прикрытием французской артиллерии. Этот король-ребенок, став взрослым, возвел свои ребячьи выходки в ранг искусства. Возникло ощущение, что он понимал свою роль абсолютного монарха как способ удовлетворения своих самых безумных прихотей, а его капризы были капризами выросшего ребенка: сказочные замки, бесконечные разъезды, войны ради удовлетворения своего тщеславия, галантные приключения, величественные празднества, на которых он появлялся в белом камзоле, украшенном драгоценными камнями.
Франциск I то и дело перемещался по Франции от одного замка к другому, владел дюжиной тысяч лошадей для своей свиты и охотничьей обслуги. В школьных сочинениях, отсылаемых преподавателю
[95], я с гордостью давал отчет о королевских перемещениях, на которые жаловался посол Светлейшей
[96], вынужденный следовать за этим двором, которому не сиделось на месте. К большому удовольствию своего преподавателя я привел следующий факт: венецианскому посланнику пришлось распродать часть своего столового серебра, чтобы купить десять лошадей и не ударить в грязь лицом во время изнурительных путешествий! Я даже привел слова бедняги: «За время моей службы в качестве посланника двор ни разу за две недели не остановился в одном и том же месте». Мой рассказ о мании путешествовать, присущей всей династии Валуа, упал, судя по всему, на благодатную почву: преподаватель заинтересовался этим фактом и, кажется, стал изучать его. На полях сочинения, прежде часто возвращавшегося ко мне с суровым внушением, от которого у меня порой опускались руки, он на сей раз так расписался, что ему не хватило места и он был вынужден добавить несколько страничек, на которых дал мне по поводу суверена, которому не сиделось на месте, информацию в цифрах. Читая его приписку, я понял, что им владеет страсть к статистике, науке, которой в ту пору еще не существовало. Ему явно доставило удовольствие блеснуть своими знаниями перед тем, кого он считал неофитом, то бишь передо мной. Его экспозе начиналось помпезно: «Бродячий король перемещается со своим караваном, поскольку в XVI веке править означало перемещаться с места на место». Пришлось признать, что детализированное исследование, проведенное моим далеким учителем по поводу переездов Франциска I на протяжении всех тридцати двух лет его правления, вполне согласовывалось с сетованиями венецианского посланника. И впрямь, выходило, что помимо итальянских походов и времени, проведенного в плену, король побывал во Франции в семистах двадцати восьми различных городах и весях, проводя в каждом из них в среднем по десяти дней. Перемещаться один он никак не мог. Его свита состояла из десяти, двенадцати или даже восемнадцати тысяч придворных, за которыми следовало еще столько же народу, что превосходило численность среднего французского города в начале XVI века. В те времена лишь двадцать пять городов насчитывали по десять тысяч жителей. Кто сопровождал короля? В первую голову его совет по политическим вопросам — человек десять: канцлер, государственные секретари и чиновники; с ними три огромных сундука с основными архивами, затем князья, герцоги, бароны, прелаты, каждый со своим эскортом, экономом, шталмейстером, двумя пажами, писарем, поваром, сомелье и личным секретарем. Помимо знатных особ, сопровождающих его, государь возил в обозе зверинец, в котором, кроме своры охотничьих собак, в 60-х годах XVI века имелись медведи, львы и верблюды, призванные явить короля народу во всем его величии. Лучший недруг французского короля Карл V тоже во время своего правления постоянно разъезжал, один день из четырех проводя в дороге; испанский историк подсчитал, что он мог бы провести ночь в трех тысячах двухстах различных постелях, если бы не возил с собой свою собственную.
