Наполеон I,
император французов
5 марта монархи, находившиеся в Вене, обнародовали манифест, в котором Наполеон был объявлен вне закона, а 13 марта представители России, Австрии, Пруссии и Англии обязались «до тех пор не слагать оружия, пока не лишат его возможности возмущать на будущее время спокойствие Европы».
[175]
Узнав о неожиданном возвращении императора, бывшие маршалы Наполеона повели себя по-разному. Кто-то без рассуждений бросился к нему на помощь, кто-то затаился, ожидая, куда все это выведет. А, например, маршал Лефевр открыто выступил с заявлением о том, что это возвращение гибельно для страны. При этом он якобы даже сказал:
– Он не успокоится, пока нас не перебьют всех до последнего!
Маршал Мюрат, король Неаполитанский, женатый на сестре Наполеона Каролине, узнав о том, что император бежал с острова Эльба и высадился во Франции, тут же написал ему пламенное письмо, а потом, не дождавшись никаких инструкций, уже 18 марта объявил войну Австрии.
Совсем иначе повел себя другой знаменитый наполеоновский маршал Ней. Он спокойно жил в своем загородном имении и прибыл в Париж с намерением уладить кое-какие личные дела. О высадке Наполеона он вообще ничего не знал.
Первым, кого он встретил, оказался его нотариус Анри Батарди. Как обычно, Ней поприветствовал его и спросил:
– Что нового?
– Чрезвычайные новости, господин маршал! – возбужденно закричал Батарди.
– Что за новости? – удивился Ней.
– Он высадился и двигается к Парижу!
– Кто высадился?
– Император! Он идет на Париж! Это – гражданская война!
– Скверное дело, – озабоченно сказал Ней. – Он должен быть остановлен.
Час спустя он уже был у тогдашнего военного министра маршала Сульта, чтобы получить от него инструкции. Сульт приказал ему срочно отправляться в Безансон, чтобы оказать сопротивление мятежникам, но «Храбрейший из храбрых» потребовал личной аудиенции у короля. И он ее добился!
Людовик XVIII сказал маршалу:
– Мы больше всего желаем, чтобы Франция не была ввергнута в гражданскую войну. Просим вас, используйте всю вашу популярность среди солдат для предотвращения кровопролития.
– Вы правы, сир, – щелкнул каблуками Ней. – Я немедленно выезжаю в Безансон и надеюсь, что очень скоро доставлю Наполеона сюда в железной клетке.
Когда рыжеволосый маршал ушел, король лишь пожал плечами:
– Какая железная клетка? Мы не просили его об этом… Многие историки задаются вопросом, был ли искренен в тот момент маршал Ней? Без сомнения, был. В частности, в первых числах марта он сказал генералу Бурмону:
– Если мы встретимся с ним, он будет уничтожен.
К несчастью для самого Нея, подобное боевое настроение владело им недолго. Прибыв к месту назначения в Безансоне, он тотчас же справился о положении дел в Гренобле и Лионе. Гренобль к тому времени уже открыл свои ворота Наполеону. Отметим, что в Безансоне у Нея войск практически не было, и он тут же написал об этом графу д’Артуа (будущему королю Карлу Х), находившемуся в Лионе.
А потом Наполеон вошел в Лион, и Ней предложил графу д’Артуа встретиться в Роане, чтобы совместно действовать «на благо короля». Его страшно нервировала нерешительность сторонников Бурбонов. Наполеон же уже успел собрать 14-тысячную армию, а сам он мог противопоставить ему не более 6000 солдат. Да и в их преданности королю приходилось сомневаться. Ней просил срочно прислать ему артиллерию, но она все не подходила. Зато отовсюду приходили известия о переходе войск на сторону вернувшегося императора.
Ней писал маршалу Сюше: «Мы накануне грандиозной революции. Только искоренив зло в зародыше, мы можем еще надеяться избежать ее». В этом же письме он сетовал на медлительность властей и говорил, что свой успех Наполеон обеспечил быстротой своих действий: «Весь мир оглушен этой быстротой, и к несчастью некоторые категории людей помогали ему во многих местностях, по которым он проходил. Дoлжно опасаться заражения среди солдат; поведение офицеров хорошее, гражданские власти выказывают самоотверженность королю. Я надеюсь, мой дорогой маршал, что мы скоро увидим завершение этой безумной затеи».
[176]
Отметим, что правительство, конечно же, пыталось предпринять какие-то шаги, чтобы остановить «узурпатора», однако кроме призывов и массы противоречащих друг другу распоряжений у него ничего не получалось.
13 марта Ней получил известие, что авангард Наполеона занял Макон. Ней был взбешен и уже готов был послать все к…
А в ночь с 13-го на 14-е марта к нему прибыли люди от Наполеона с предложением присоединиться к императору, чтобы не разжигать пожар гражданской войны.
В коротком письме от Наполеона говорилось: «Я не сомневаюсь в том, что при получении известий о моем прибытии в Лион вы уже заставили свои войска перейти под трехцветный флаг. Выполняйте приказы Бертрана и присоединяйтесь ко мне в Шалоне. Я приму вас так же, как принял на следующий день после битвы под Москвой».
[177]
Кроме того, посланники Наполеона сообщили маршалу, что король уже бежал из Парижа. После этого Ней почувствовал себя в полной растерянности. Он уже не знал, чему и кому верить, и перед ним остро встал вопрос: остаться верным присяге королю или отречься от короля и примкнуть к Наполеону?
В конце концов, Ней все же принял решение. Это было, пожалуй, самое главное решение в его жизни…
Когда Людовику XVIII доложили об измене маршала Нея, он с негодованием воскликнул:
– Презренный! У него, стало быть, нет больше чести! А вот Наполеон, без единого выстрела вошедший 20 марта 1815 года в Париж, не выразил особой благосклонности Нею за то, что тот привел свои войска к нему. Он говорил:
– Общественное мнение было возбуждено против маршала Нея. Его поведение никем не одобрялось.
При встрече Ней долго извинялся перед Наполеоном за свое поведение.
– Не нужно извинений, – перебил его император, – я никогда не сомневался в ваших истинных чувствах!
Но на самом деле он в них сомневался. Теперь начал сомневаться. Тем не менее, когда армия Наполеона двинулась из Парижа на северо-восток, он вызвал «Храбрейшего из храбрых» к себе, поручив ему командование 1-м и 2-м армейскими корпусами.
Маршал Лефевр, когда Наполеон вступил в Париж, прибыл во дворец Тюильри, чтобы поздравить императора с победой. Впрочем, на этом все и закончилось.
Весь последующий период «Ста дней» герцог Данцигский занимал «особую позицию», предоставив событиям право идти своим чередом.
