Церковная карьера в то время была очень престижной и ценилась выше светской. Став в двадцать два года настоятелем монастыря в Люсоне, Арман-Жан на месте некогда процветавшего аббатства нашел лишь руины – печальную память о бесконечных Религиозных войнах. Но молодой епископ не пал духом. Вскоре он стал доктором богословия и депутатом Генеральных штатов от духовенства Пуату. Более того, сан епископа давал возможность появиться при королевском дворе, и Арман-Жан не замедлил воспользоваться этим.
Очень скоро он совершенно очаровал всех своим умом, эрудицией и красноречием. В конце концов и король обратил на него внимание, благодаря его ловкости и хитроумию, проявленным им при налаживании компромиссов между соперничавшими придворными группировками и красноречивой защите церковных привилегий от посягательств светских властей.
После женитьбы Людовика XIII на четырнадцатилетней Анне, дочери короля Испании Филиппа III, епископ Люсонский был назначен духовником молодой королевы и вошел в узкий круг личных советников королевы-регентши Марии Медичи, которая фактически правила Францией, хотя в 1614 году ее сын уже достиг совершеннолетия.
Дальше – больше. В ноябре 1616 года епископ Арман-Жан дю Плесси-Ришелье был назначен на пост государственного секретаря по военным делам и внешней политике, потом вошел в Королевский совет, а потом незаметно стал фактическим главой французского правительства. Этот новый пост требовал от него активного участия в делах, к которым до того он не имел никакого отношения.
Первый год во власти у будущего кардинала де Ришелье совпал с началом войны между Испанией, которой тогда правила династия Габсбургов, и Венецией, с которой Франция состояла в военном союзе. Эта война вызвала во Франции новый виток религиозных распрей.
Как это обычно бывает в подобных случаях, столь стремительное возвышение провинциального епископа не понравилось некоторым влиятельным особам. В апреле 1617 года Арман-Жан дю Плесси-Ришелье был смещен с поста первого министра, и ему пришлось спешно покинуть столицу. Сначала он вернулся в Люсон, но затем был сослан в Авиньон, где течение двух лет боролся с меланхолией, занимаясь сочинительством и богословием.
Именно здесь в совершенном уединении он написал два труда: «Защита основных положений католической веры» и «Наставления для христиан».
В 1620 году Людовик XIII помирился со своей матерью, с которой он воевал больше года, и вновь приблизил епископа к трону. При этом некоторые историки считают, что своим возвышением Ришелье был обязан лишь королеве-матери. Дело в том, что, находясь в изгнании, он вел активную переписку с враждовавшими Марией Медичи и Людовиком XIII. По сути, «используя свою репутацию дипломата и советника, он вмешался в ссору матери и сына, надеясь уладить дело полюбовно. Он <…> провел переговоры и положил конец короткому конфликту Анжерским договором (10 августа 1620 года)».
[87]
Однако не такой была вдовствующая королева, чтобы сразу все забыть. Как и положено любой особе женского пола, тем более столь высокопоставленной, она долго сопротивлялась, прежде чем согласиться на предложенное ей примирение. Одновременно с этим она потребовала от сына назначить умного и деятельного епископа Люсонского кардиналом. Так 5 сентября 1622 года амбициозный Ришелье получил долгожданную кардинальскую шляпу. В это время ему было тридцать семь лет.
Во Франции же дело обстояло так: если кого-то назначили кардиналом, то и в Королевский совет, тогдашнее французское правительство, его непременно надо было включить. В ответ на это кардинал изложил королю свою программу, определив приоритетные направления внутренней и внешней политики.
В августе 1624 года (опять же по настоянию королевы-матери) Арман-Жан дю Плесси-Ришелье стал первым министром короля, и на этом посту ему будет суждено пробыть восемнадцать лет. Несмотря на хрупкое здоровье, новый первый министр достиг своего положения благодаря сочетанию таких качеств, как терпение, хитроумие и бескомпромиссная воля к власти. Эти качества Ришелье никогда не переставал применять для собственного продвижения: в 1631 году он стал герцогом, все это время продолжая увеличивать личное состояние.
Но это не было для него самоцелью. В своей политике кардинал де Ришелье преследовал следующие главные цели: укрепление государства, его централизацию, обеспечение главенства светской власти над церковью и центра над провинциями, ликвидация могущества знати и противодействие испано-австрийской гегемонии в Европе. А еще он очень хотел покончить, наконец, с неугомонными гугенотами.
С каждым годом Людовик XIII все больше и больше привязывался к кардиналу. Кончилось все тем, что одни историки считают «двоевластием», другие – «успешным сосуществованием».
Луи де Рувруа де Сен-Симон, великий поклонник Людовика XIII, сделавшего его отца герцогом, пишет: «Любое из великих деяний, которые свершались тогда, происходило только после того, как было обсуждено королем с Ришелье в самой глубокой тайне».
[88]
А Вольтер, отмечая всемогущество кардинала, делает заключение: «Ему не хватало только короны».
[89]
Королевское же семейство оставалось враждебным к Ришелье. Анна Австрийская терпеть не могла ироничного министра, который лишил ее какого-либо влияния на государственные дела. С другой стороны, «если красота Анны Австрийской и волновала его, его отношения с ней чаще всего заключались в том, чтобы умаслить ее, в попытках шпионить за ней, в постоянном стремлении отвлечь ее от тоски по испанскому прошлому и сделать большей француженкой. То есть в основном это была политика».
[90]
Даже королева-мать почувствовала, что прежний ее помощник стоит у нее на пути, и вскоре стала самым серьезным его противником.
Об отношениях Ришелье и Марии Медичи стоит, пожалуй, рассказать особо. Сам кардинал писал: «Я – ее ставленник. Это она возвысила меня, открыла путь к власти, даровала мне аббатства и бенефиции, благодаря которым из бедности я шагнул в богатство. Она убеждена, что всем я обязан ей, что она вправе требовать от меня абсолютного повиновения, и что у меня не может быть иной воли, кроме ее собственной. Она не в состоянии понять, что с того самого дня, когда она поставила меня у штурвала корабля, я стал ответствен только перед Господом Богом и королем. <…> Душой и умом она тяготеет исключительно к католической политике. Для нее безразлично, что Франция была бы унижена. Она не может примириться с тем, что, сражаясь с протестантизмом внутри страны, я в то же время поддерживаю союз с ним за ее пределами. <…> У нее претензии женщины и матери: я помешал ей передать Монсеньору [Гастону Орлеанскому], который, увы, возможно, унаследует трон, право на управление Бургундией и Шампанью. Я не могу допустить, чтобы охрана наших границ попала в столь слабые руки. Она считает меня врагом ее дочерей на том основании, что одну из них я выдал замуж за протестантского государя [Карла I Английского], а с мужьями двух других – королем Испании и герцогом Савойским – нахожусь в состоянии войны. Все разделяет нас, и это навсегда. Будущее зависит только от воли короля».
[91]
