Но я отгоняю эту мысль быстрее, чем она успевает
обосноваться у меня в мозгу. В Лукасе Генри нет ничего монструозного.
В этом парне, которого я знаю по записям, нет ничего
пугающего. С ним я чувствую себя в полной безопасности.
По дороге я поглядываю на небо и замечаю, что чем дальше мы
отъезжаем от города, тем больше появляется звезд.
— Ты вообще знаешь, куда мы едем? — спрашиваю я, хотя мне
все равно, даже если мы заблудимся. — Ты не просто так пилишь по дороге?
— Не волнуйся. Я точно определил место, где мы, проведем
этот вечер, — говорит он, улыбаясь мне убийственной улыбкой.
— Я не волнуюсь, — повторяю я, поудобнее устраиваясь в своем
кресле и полностью расслабляясь. Я совершенно спокойно наблюдаю, как Люк сворачивает
с магистрали на боковую дорогу, как съезжает с нее на узкую грунтовку,
взбегающую по склону холма в темноту. Я годами не чувствовала себя в большей
безопасности, чем теперь, когда Люк осторожно выруливает с посыпанной гравием
дорожки и едет через заросли к краю невысокого холма.
Он паркуется прямо перед табличкой «Проход запрещен»,
висящей на ограде из колючей проволоки, которая не позволяет нам скатиться вниз
по склону. Выключает двигатель и фары. Я с улыбкой смотрю на лежащий внизу
мерцающий, беспорядочный город, беспечно раскинувшийся миль на двадцать, не
меньше.
— Здорово, — тихо говорю я.
— Ага, я тоже так подумал, — отвечает Люк, глядя перед
собой. Мне нравится, что ему нравится это место. Оно не для всех, но отныне
всегда будет частицей меня. — Значит, ты никогда не бывала тут раньше?
Хороший вопрос.
— Хм... нет, — говорю я. — Честно говоря, я вообще не
представляю, где мы.
Люк впервые отрывает взгляд от пейзажа и смотрит на меня.
Его руки все еще лежат на руле.
— Знаешь, ты очень доверчивая. Ведь я мог бы оказаться
маньяком.
— Мог бы, наверное, но мне в это не верится, — отвечаю я,
завороженно глядя в его светлые глаза. — С тобой я чувствую себя в
безопасности.
— Так оно и есть, — мягко говорит он. — Ладно, — добавляет
он уже громче, шлепнув ладонями по рулю. — Давай начнем наш вечер! Ты
проголодалась?
— Да, но боюсь, нам вряд ли согласятся доставить сюда пиццу,
— замечаю я, обводя глазами пустынный пейзаж вокруг.
— Ничего не бойся, я ее как следует запаковал. Подожди-ка, —
Люк нажимает на кнопку блокировки багажника, вылезает наружу и скрывается за
машиной. Я поворачиваюсь назад, чтобы посмотреть, что он там делает, и только
теперь замечаю, что средний ряд кресел отсутствует. Зато на заднем ряду лежат
две декоративные подушки, явно позаимствованные с домашнего дивана, а рядом
аккуратно сложен мягкий вязаный плед, на котором стоит небольшой переносной
холодильник.
Заметив, что я подглядываю, Люк ловит мой взгляд и улыбается
невинной улыбкой. У меня сладко ноет в животе при виде маленькой ямочки на его
правой щеке, которую я не успела заметить раньше.
Люк с негромким стуком закрывает багажник. Вместо того чтобы
снова вернуться на водительское место, он открывает с пульта отъезжающую
боковую дверь и забирается внутрь. В правой руке у него нечто вроде термочехла,
которым пользуются разносчики пиццы, а в левой зажат большой пластиковый пакет.
— Перебирайся назад, — командует Люк.
Отказавшись от попытки грациозно перелезть через передние
кресла, я выхожу из машины и забираюсь через открытую дверь со своей стороны.
Согнувшись пополам, прохожу в заднюю часть и сажусь рядом с Люком, который уже
снял с кресел плед и холодильник и заботливо подложил мне под спину подушку.
Усадив меня, он выуживает из какого-то потайного отделения пульт.
— Опа! — восклицает Люк и, согнувшись, перебирается в
переднюю часть машины. Дотянувшись до приборной доски, он включает двигатель,
колдует над обогревателем и какими-то другими настройками, а потом возвращается
обратно. У меня перед носом вдруг вспыхивает экран, и я с запозданием замечаю
выезжающий DVD-плеер. Предупреждение о защите авторских прав служит нам
ночником, пока Люк вынимает чудом не остывшую пиццу из термочехла (который он,
скорое всего, позаимствовал в пиццерии), вытаскивает из пакета бумажные тарелки
и салфетки, выгружает банки с газировкой из холодильника.
Когда на маленьком экранчике появляются вступительные титры
в стиле семидесятых, я придвигаюсь поближе к Лукасу Генри на нашем
импровизированном диванчике у черта на рогах и чувствую себя невероятно
счастливой. Сейчас мне кажется, что я никогда в жизни не была так счастлива, но
я не могу знать этого наверняка.
— Мне нравится этот фильм, — шепчу я.
— Да, — улыбается Люк, не сводя глаз с экрана.
— Что — да? — переспрашиваю я.
— Я так и думал, что тебе понравится.
Он смотрит на меня так, словно заглядывает в душу, и я вдруг
чувствую себя голой. Чтобы разрядить обстановку, я нагибаюсь за лежащей у ног
пиццей и принимаюсь за еду. Люк следует моему примеру, и пицца очень быстро
заканчивается.
Сытые и довольные, мы в молчании смотрим кино. Где-то на
середине фильма я натягиваю на ноги покрывало. Люк обнимает меня за плечи, и мы
прижимаемся друг к другу, словно знакомы целую вечность.
Когда кино заканчивается, Люк снова ненадолго перелезает
вперед и выключает двигатель, пояснив, что нужно беречь бензин.
— Я не хочу, чтобы мы с тобой застряли тут, — говорит он.
— Я бы не возражала, — признаюсь я.
— Я бы тоже, — улыбается он. — Но мне кажется, твоя мама
будет против.
Вместо того чтобы вернуться ко мне, Люк с пульта открывает люк
в потолке и просит дать ему подушки. Он бросает их под спинки пассажирского и
водительского сидений и растягивается на полу, подложив одну подушку под
голову.
— Иди сюда? — говорит он, и это больше похоже на просьбу,
чем на приказ. Внутри машины быстро становится холодно, поэтому я беру с собой
плед и устраиваюсь рядом с Люком. Мы расстилаем плед сверху и подворачиваем его
под себя, чтобы сохранить тепло.
Мы лежим и смотрим в большое окно на холодное небо,
усыпанное звездами разной степени яркости. Вскоре я начинаю дрожать и лязгать
зубами, но не от холода. Люк придвигается ближе и обнимает меня поверх пледа.
— Ты закончила мою анкету? — спрашивает он, глядя, в небо.
— Кажется, да, — говорю я, с трудом припоминая, о чем он
говорит.
— Скажи ответы, — просит он.
— Задавай вопросы, а я скажу, что я написала.
Мы играем в вопросы и ответы, словно на телевикторине, где
часы отсчитывают время. Люк с легкостью припоминает все свои вопросы, а я помню
большую часть ответов, тщательно воспроизведенных в моем досье, лежащем на
ночном столике. Пробелы приходится заполнять на ходу.
