Но если я вижу в будущем, что иду по дороге один,
И если там, где светило солнце, идет бесконечный дождь,
Тогда я достану их из коробки, и запру коробку на замок,
И больше уже никогда не сниму свои волшебные очки.
Джонни Кэш
Осень
Записка от вторника:
10/14 (Втор.): Слишком короткие черные джинсы... тем более с
дико натирающими красными балетками (приобрела в «Гудвилле»). Черная водолазка.
С утра забыла про дезодорант, возм., поэтому Райан Грини весь урок отодвигал от
меня свой стул. К тому времени, как прозвенел звонок, он почти уселся на колени
к своему напарнику по лабораторной.
Карли назвала меня «монашкой».
Никогда больше не надевать водолазку.
Избегала Пейдж на физре и весь остаток дня. Мутило при одной
мысли о следующей неделе (Джейми). Принести учебник англ.; завтра тест по
испанск. (его нет в расписании) — простые глагольные спряжения. Три шарика
мороженого после обеда... Может быть, меня от этого мутило? Сделай домашку, а
то влипнешь.
Глава первая
Разве пятница не должна быть хорошим днем? Или только эта
выдалась такая неудачная?
Все не заладилось с самого утра. Записка на ночном столике
не порадовала ничем интересным. Веки не открываются, любимые джинсы оказались в
корзине для грязного белья, а в холодильнике закончилось молоко.
Но самое ужасное, что у меня умер сотовый телефон —
блестящий, леденцово-красный телефончик, верой и правдой служивший мне до
рокового падения в водосточную канаву; чудный телефон с календарем и звуковыми
напоминалками, мой надежный, мобильный и социально приемлемый фетиш, дающий
ощущение безопасности!
— Все будет хорошо, — говорит мама, подвозя меня утром в
школу.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. — Может быть, у меня
сегодня какая-нибудь важная контрольная? Или школьное собрание, о котором я
знать не знаю!
— Это всего один день, Лондон. Ты прекрасно сможешь один
день обойтись без своего телефона.
— Легко тебе говорить, — бурчу я, глядя в окно, за которым
проносится холодная мертвая земля.
Сейчас — в данный момент, стоя посреди раздевалки, — я запросто
могу доказать, что мама ошиблась. Нет, я не смогла даже один день «прекрасно
обойтись» без своего телефона.
Почему? Потому что именно сегодня мне оказалась нужна
футболка для урока физкультуры. Мой телефон, который мы с мамой в начале года
напичкали бесчисленными напоминалками такого рода (я это знаю, потому что в
будущем году мы с мамой сделаем то же самое), своим привычным мелким рубленым
шрифтом напомнил бы мне принести футболку, если бы не был безнадежно мертв к
утру.
И вот теперь я стою посреди раздевалки, в физкультурных
шортах и теплом свитере, и соображаю, что же делать дальше.
Почти все девочки уже переоделись и вышли в зал, готовые к
началу занятия.
Но у меня нет футболки, поэтому я никуда не вышла.
Поскольку в теплом черном свитере не слишком удобно играть в
баскетбол (а если верить объявлению, висящему на доске возле раздевалки,
сегодня мы будем заниматься именно этим), я спрашиваю соседку, нет ли у нее
лишней футболки. Она с подозрительной готовностью отвечает:
— Конечно, Лондон, о чем речь! Опять забыла чистую футболку,
да?
Опять?
После урока надо не забыть записать себе в напоминалку:
принести в понедельник свежую футболку для физры. Вот только непонятно, почему
об этом не было сказано в моей сегодняшней напоминалке?
Но соседка не дает мне времени всесторонне обдумать эту
проблему. Она с улыбкой протягивает мне огромную ядовито-желтую футболку с
изображением улыбающейся кошки и надписью: «Пусть день будет муррным!».
— Спасибо, Пейдж, — говорю я, забирая у нее футболку. Потом
быстро переодеваюсь. Футболка почти полностью закрывает шорты, — шорты! —
которые я уже успела натянуть раньше. Понятия не имею, почему в моем шкафчике
лежат шорты, а не пара каких-нибудь более теплых и более симпатичных спортивных
штанов, прикрывающих, по крайней мере, большую часть нижней половины тела!
Непременно дописать в напоминалку: принести тренировочные
брюки.
Теперь мне кажется, что Пейдж с любопытством наблюдает за
мной. Я смотрю на нее — точно, так и есть. Я улыбаюсь — и она улыбается мне в
ответ. Тогда я быстренько забрасываю одежду в шкафчик, с грохотом захлопываю
дверцу и выхожу из раздевалки.
По дороге в зал в голове у меня крутятся две мысли.
Во-первых: разрешит ли мне миссис Мартинес сходить в медпункт за пластырем,
чтобы заклеить неожиданно взбухший на пятке волдырь, с каждым шагом болезненно
трущийся о кроссовку. И, во-вторых, я думаю о том, что мне все-таки здорово
повезло: как ни крути, а всего двенадцать зевак, явившихся на первый урок
физкультуры, увидят меня в этом чудовищном спортивном костюме.
К сожалению, миссис Мартинес оказалась бессердечной
женщиной.
— Нет, — отвечает она через минуту, когда я скромно прошу
разрешения сходить к медсестре до начала игры.
— Нет? — недоверчиво переспрашиваю я.
— Нет, — повторяет она и с вызовом смотрит на меня своими
черными глазами. В одной руке она уже держит наготове свисток
— Я не кретинка, поэтому не пытаюсь настаивать. Просто молча
хромаю обратно к скамейке, где сидят мои партнеры по команде, и даю себе слово
играть через «не могу».
Примерно на середине того, что справедливости ради следует
признать самым низкорезультативным баскетбольным матчем в спортивной истории
средней школы, гулкий спортзал рикошетом облетает звук, от которого у меня
встают дыбом волоски на руках, вдавливаются барабанные перепонки и дробно
стучат зубы.
На какое-то мгновение я перестаю понимать, что происходит.
Затем миссис Мартинес начинает энергично махать руками в сторону выхода, и мои
одноклассники строем маршируют туда, как зомби, увидевшие свежую плоть.
И тогда до меня наконец доходит, в чем дело.
Это сработала пожарная сигнализация.
Мы, ученики средней школы Меридан, выходим на улицу. Все 956
человек.
И в их числе я, Лондон Лэйн, одетая в ярко-желтую футболку с
кошечкой, с голыми ногами, выставленными на обозрение всей школе.
Нечего сказать, замечательная пятница.
Глава вторая
Физкультурный зал расположен очень близко к выходу, поэтому
мы одними из первых оказываемся в безопасности на преподавательской парковке.
Стоя среди причудливого скопления автомобилей, где обычный универсал
соседствует с вишневым «порше», я смотрю на поток скучающих учеников, которые с
такой неохотой выползают из бетонного здания нашей средней школы, словно
заранее уверены в своей огнеупорности.
