– Пур антрэ данз ун эколь де медицине…
Текст ему заранее написали девушки из группы.
И так он двигался с курса на курс, на лекции он ходил только на те, где шла перекличка по списку. Например, на биохимию. Это был единственный предмет, который Бараненков посещал пунктуально и действительно что-то писал и учил. Потому что его предупредили – этот барьер на халяву не перескочить.
Но чем ближе дело шло к выпуску, тем беспечнее становился студент Бараненков.
Секрет Бараненкова был прост. Он, как «старый разведчик», тщательно собирал информацию обо всех сотрудниках кафедр, где ему предстояло учиться. Кто что из доцентов любит? И в этом Бараненков сил не жалел. Ни сил, ни денег.
Он буквально спас всю группу от полного разгрома на микробиологии, выяснив, что доцент Царев любит армянский коньяк. Бараненков раскрутил всех на деньги, купил бутылку «Ноя» и от «всей группы и себя лично» занес Цареву за день до дифзачета – экзамена, который принимал сам доцент.
В результате, нарезавшись дареного коньяка, доцент, не открывая двери кабинета, крикнул:
– Кому хватит трояка, подсовывайте зачетки под дверь.
Через несколько минут те вылетели с «удавами» обратно. Половина группы, в основном парни со «Скорой», – ушли, остались, те, кому хотелось получить не меньше четырех баллов. Они листали конспекты и ждали вызова на беседу. Но доцент не отпирал. Время шло, уровень коньяка в бутыли снижался. Наконец доцент крикнул:
– Кто хочет четверку?
Несколько женских голосов отозвались:
– Мы!
– Подсовывайте зачетки под дверь, – ответил доцент и обратно выдал с «Хор». К счастью, троечники уже ушли, и об этом коварстве Царева не знали, кроме Бараненкова. Так он получил халявную четверку по предмету, из которого знал только о том, что микробы есть, их много и некоторые из них не погибают при кипячении.
Справедливости ради надо добавить, что, опорожнив бутылку «Ноя», Царев спросил:
– Там еще кто-то остался?
– Мы, – отозвались зареванные краснодипломницы.
– Много вас? – осведомился Царев.
– Трое.
– Заходите, поговорим. Пятерку хотите?
– Хотим, – признались студентки.
Царев, как мог, всмотрелся в напряженные лица студенток, понял, девушки действительно зубрилки. Задал пару вопросов навскидку и, получив ответы, поставил им всем «Отл».
Про «Гренку» Бараненкову тоже рассказали. Что у того феноменальная память на лица, и не ходить на лекции нельзя. Вычислит и не простит.
Бараненков понадеялся, что спрячется среди сотрудников больницы за счет своего возраста. Он был уверен, что ориентированный на молодые лица профессор просто не ассоциирует предпенсионного носителя белого халата со студентом. А до врачей ему дела быть не должно.
Лекции шли, как обычно, весь семестр, а цикл терапии по расписанию попал для группы Бараненкова на самые предновогодние две недели.
И вот тридцатое декабря, последний рабочий/учебный день года. Последняя лекция цикла терапии. Бараненков идет на лекцию.
Твердохлебов стоит на своем дежурном месте важный, как швейцар на пороге отеля «Георг Пятый».
Бараненков встал рядом, не зная, что это завкафедрой, а тот не обращает внимания на незнакомого врача (судя по возрасту), который явно кого-то ждет.
И вот на Бараненкова налетает кто-то из посетителей больницы с вопросом:
– На каком этаже третья терапия?
На что тот отвечает:
– Не знаю, спросите у лифтера, – и кивает на «Гренку».
– А вы кто? – спрашивает дотошный посетитель.
– Завкафедрой, – не моргнув, шутит Бараненков и, хлопнув обалдевшего от наглости «Гренку» по плечу, добавляет: – Ну что, дядя, застыл, как не местный, объясни человеку, где тут третья терапия?
Твердохлебов никогда никому ничего не прощал. Институт Бараненков окончил позже своего курса на два года, после академического отпуска. И почти сразу на пенсию.
Часть 5. Только для взрослых
Катарсис
Бригады «Скорой», полиции, ОМОНа и МЧС столпились в дверях.
Вызов поступил от бабулек, сидевших во дворе. Повод: «Убийство и крики на пятом этаже».
Отвечая о причине обращения в службу «112», бабушки на скамейке объяснили:
– Он кричал так страшно, что мы решили, она его зарезала!
Что увидела объединенная бригада, примчавшись на вызов через 5 минут и высадив дверь миниатюрным взрывным зарядом?
Мужчина голый средних лет замер на кровати в коленно-локтевом положении. Обнаженная женщина под ним лежит без признаков жизни.
Так что кто кого тут убил, сразу вызвало недоумение.
Трюмо позади мужчины имеет большую плюху жидковатых фекалий, которые сползли по зеркалу и пахли.
Как оказалось, все живы-здоровы. Женщина пришла в себя. Оказывается, ее напугала взорванная дверь.
Но что же случилось? И отчего из открытого окна раздался, по словам бабок, «леденящий душу страшный крик мужчины»?
Женщина, придя в сознание и смущаясь, объяснила полиции и медикам, что хотела своему любимому сделать сюрприз, которому ее подруги, искушенные в сексуальных забавах, научили.
Мол, если в критический момент мужчине к промежности (где спрятана простата) приложить снег, то мужчина испытает необыкновенное наслаждение, которое с обычным оргазмом ни в какое сравнение не идет. Но от дамы требуется некоторая ловкость и внезапность. Потому что, если мужчина будет ждать, то такого удовольствия не будет. Надо неожиданно.
Снега она летом не нашла, но заранее наморозила лед, поколола его, и, чтобы он стал похожим на снег даже взрыхлила блендером. Естественно, любимому мужчине дама ничего не сказала, а когда их страсть приблизилась к оргазму, женщина, не теряя контроля над собой, при этом не забывая постанывать, зачерпнула в руку побольше колотого льда и приложила его туда, куда сумела дотянуться.
Что было дальше, ясно. Именно в этот момент дикий вопль напугал старушек у подъезда.
Любовникам позволили одеться. Пожарные-спасатели уехали, оставив адрес службы ремонта дверей, ОМОН тоже удалился самым первым, когда стало ясно, что прессовать тут некого, а полиция и «Скорая» принялись выяснять главное: что же мужчина испытал в тот момент и отчего так страшно орал?
Мужик нервно курил на балконе, замотавшись в простыню, как римский сенатор в тогу. Не обращая внимания на бабок, пялившихся на него, ответил:
– Неописуемо! Первое ощущение, что в жопу пытаются затолкнуть раскаленный штырь, и только потом понимаешь, что это холод. Но это скорее был не оргазм, а катарсис! Ну, вы поняли, – он посмотрел на следы от плюхи на трюмо. – Полное очищение.
