Он спустился по лестнице, борясь с искушением припустить отсюда со всех ног. Только мысль о Чаке удержала его от этого. Сойдя вниз, он даже счел своим долгом обследовать помещение за дверью с мусорным ведром в конце коридора. Вдруг пригодится как укрытие перед штурмом. Ну же! Последнее маленькое усилие – и он сможет вернуться в «Мажестик» с сознанием, что выполнил до конца взятую на себя миссию. Он толкнул дверь и тут же заткнул нос. За дверью оказалось что-то вроде дворика-колодца меж четырех глухих стен. Из большого черного контейнера, неплотно прикрытого, воняло разлагающимися пищевыми отходами. Из другого, желтого, тоже не закрытого, выпирал через край сухой мусор – бумага, всякий пластик, картон и бутылки из-под виски, которым там было совсем не место. Вот уж где задерживаться вовсе не хотелось. Джефферсон уже шагнул за порог – и тут услышал, как заскрипели, открываясь, двери лифта, и человек, лицо которого он увидел на долю секунды, был Фокс, тот самый, в шапке.
Джефферсон отскочил назад, едва не теряя сознание от ужаса, с протяжным, душераздирающим и почти беззвучным «и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!».
Немного придя в чувство, он стал успокаивать себя: человек явно собрался выйти из дома, надо только подождать, пока он удалится, и потом выйти самому. Но все пошло иначе. Он слышал, как человек кряхтит, ругается, возится с чем-то громоздким, скорее всего, картонными коробками, роняет их, опять поднимает, они у него застревают в дверях лифта, цепляются за стены… Джефферсон в панике метнулся к желтому контейнеру и забился за него. В кои-то веки маленький рост оказался преимуществом.
Человек был уже тут, во дворике, в двух шагах от него, и швырял коробки как попало на уже нагроможденную кучу. Одна из этих коробок, сложенная, свалилась за контейнер, врезав жестким ребром Джефферсону по голове, но сейчас он бы не ойкнул и не от такого удара. Он вжимался спиной в стену, затаив дыхание и упершись взглядом в надпись на картонке: «TV LED FullHD 121 cm». Человек ожесточенно уминал коробки кулаками и проклятиями. Тут Джефферсон вдруг сообразил, что забыл выключить мобильник. Тот мог в любую минуту зазвонить и выдать его. И чем больше он думал «может зазвонить», тем ему казалось неизбежнее, что телефон ЗАЗВОНИТ, вот сейчас, сию минуту. Он полез в карман, вытащил мобильник, дрожащими пальцами стал нашаривать нужную клавишу…
И уронил. Приглушенный стук пластика о бетон пригвоздил к месту уже выходившего человека. Какой-то миг ничего не было, кроме невыносимой тишины, а потом Джефферсон услышал шаги – очень медленные приближающиеся шаги.
– И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и! – захлебнулся он немым воплем, чувствуя, что все его внутренности сжимаются в комочек.
Он видел, как контейнер слегка шатнулся и отъехал от стены на своих колесиках; видел, как беспорядочно наваленные картонки, пока еще укрывавшие его, одну за другой убирает невидимая рука, – и вот перед ним выросла огромная фигура человека в шерстяной шапочке. Джефферсон уже видал его два раза, но вблизи – никогда. Теперь он мог разглядеть изрытое оспинами лицо, гнилые зубы, но больше всего пугали глаза – мутные, без малейшего проблеска чувства.
– Так-так, старый знакомый? Уж не наш ли это драгоценный господин Джефферсон?
– Нет, меня зовут Стивен, – пролепетал Джефферсон.
– Чего?
– Меня зовут Стивен, – повторил он громче, сам дивясь этому защитному рефлексу. Имя его английского кузена само сорвалось с языка.
– Ну конечно! – заржал человек. – Так я тебе и поверил!
И он сгреб Джефферсона за шкирку, защемив сразу и воротник, и кожу под ним.
Джефферсон брыкался, пытался кусаться, но хватка верзилы почти парализовала его. Он почувствовал, что его поднимают в воздух и уносят. На ходу человек подобрал мобильник, а в подъезде прихватил и оставленный там зонтик. Он вошел в лифт, держа свою добычу на весу в вытянутой руке, чтобы Джефферсон не мог ударить его ногой.
– Нажми на третий, нам туда! – приказал он пленнику, и тому пришлось нажать на кнопку собственным маленьким пальчиком.
– Эй, Мэкки, ты только глянь!
Когда верзила в шапочке показал ему свой улов, от хохота долговязого по всему дому, должно быть, гул пошел.
– Это чегой-то?
Голос у него был невообразимо низкий. Кадык на небритой шее прыгал вверх-вниз, как йо-йо на ниточке.
– А это наш дружок Джефферсон, не признал, что ли? – проскрипел человек в шапочке, ткнув в лежащий на столе номер «Рупора» – тот самый, где на первой полосе красовалась фотография Джефферсона с черничным пирогом в руках. – Точно он, скажи?
Долговязый сидел, откинувшись в кресле, и внимательно изучал какую-то инструкцию. Колени у него торчали чуть не выше головы. Руки с набухшими венами, челюсти хищника – все говорило о недюжинной силе и жестокости. У ног его громоздились вперемешку телевизор с плоским экраном, какие-то провода, остатки картона и упаковочный пенопласт.
– А чё, вроде похож, – сказал он. – Хохла нет, а так да, похож. У-у-у, вот, значит, кто убил барсука Эдгара! Ты убил, да? Ясный пень, ты, раз в газете так пишут! Кто же еще, как не ты, а?
И он рассмеялся, довольный своим остроумием. Если у человека в шапочке глаза были как пустые дыры, то у Мэкки – как раскаленные угли: глаза маньяка.
– Меня зовут Стивен, – повторил Джефферсон, цепляясь за эту ложь, как за шанс остаться в живых, и на него обрушился первый удар.
Человек в шапочке перехватил его по-другому и теперь держал за ворот под горлом, по-прежнему на вытянутой руке. От его затрещины у Джефферсона чуть голова не отвалилась и в правом ухе зазвенело.
– Еще раз услышу…
– Меня зовут Стивен, – повторил Джефферсон и получил еще одну оплеуху.
– Чего в помойке делал?
Он молчал.
– Мобильник его? – спросил Мэкки, не вставая с кресла. – Ну-ка, дай!
Ему не составило труда обнаружить десяток фотографий.
– Это чегой-то? Чё ты тут ловишь?
– Я… я студент, изучаю архитектуру, – сказал Джефферсон, – фотографирую разные объекты…
– Арти… чё? – громыхнул Мэкки. – Артист, блин! Еще выпендривается! Секи, Фокс, он тут сфоткал и улицу, и подъезд – все подходы. Колись, урод мелкий, какого тебе тут надо? Как на этот адрес вышел – ну?
– Вопрос слыхал? – вступил Фокс. – Как ты здесь оказался?
– Случайно, – начал Джефферсон, – шел мимо и…
Огромная ручища снова взметнулась, и на сей раз это было как оглушительный и ослепительный фейерверк, только черный. И право же, довольно красивый. Что-то вроде финального апофеоза – фонтан огней, а последняя ракета уносится ввысь, так, что даже скрывается из виду, и там, в неизмеримой высоте, взрывается, раскидываясь великолепными снопами. Потом Джефферсон почувствовал, что его бросают наземь. Он слышал стук, с которым его голова и тело ударились об пол, но боли не почувствовал. «Меня зовут Стивен», – сказал он еще про себя, и больше не было ничего – только огромное безмолвное черное небо.
