Не ждите, невесты! Не свидимся с вами:
Живыми уже не вернёмся домой.
Сокрытые камнем, ушедшие в камень,
Мы избраны вечной Хозяйкою Тьмой.
Она нам постелет роскошное ложе,
Подарит, лаская, прекраснейший сон —
Что странником неким, случайно захожим,
Последний привет будет вам донесён…
Гвалиор угрюмо шагал вдоль вереницы рабов, держа наперевес
короткое, с толстым древком копьё… когда его отточенный службой взгляд выхватил
в безликой, равномерно колышущейся толпе ещё двоих старых знакомых. У одного в
бороде и волосах, чёрных от природы, было полно седины, а обе ноги
отсутствовали ниже середины голени – с того места, где у него, Гвалиора, начинались
сапоги. Второй был молодой дикарь из племени веннов, ровесник и бывший друг
Волка. Такой же рослый и широкоплечий, но, в отличие от Волка, не наживший на
костях мяса и жирка – лишь кандалы опасного. Он тащил безногого на закорках, и
тот, держась за его плечи, вовсю венна ругал.
– …О чём толкую, ты, лесной пень!.. – расслышал
Гвалиор. – Знаю, примериваешься… И думать не моги, ясно тебе?!
Венн покосился на Гвалиора, когда тот подошёл. Большинство
рабов за косой взгляд на надсмотрщика тотчас схлопотали бы по загривку, но
Гвалиор не ударил.
– А то я не знаю, что у тебя на уме!.. – сказал он
венну. – Обдумываешь, где и в чём ошибся этот бедняга!.. И уж ты-то,
конечно, его ошибки не повторишь!..
Венн промолчал, размеренно шагая вперёд.
– Вот и я ему о том же, – подхватил
халисунец. – Ты, господин, человек разумный и справедливый, ну хоть ты ему
объясни!.. Погибнет зазря, кто тогда обо мне, калеке, заботиться будет? А?..
Тебе Мхабр перед смертью что завещал?..
На сей раз венн по имени Серый Пёс даже не повернул головы,
продолжая ровно шагать вверх по ступенькам. Хотя мог бы ответить обоим.
Например, так: «Вождь сехаба, умирая, велел мне быть воином. Это значит –
внимательно слушать себя и тот мир, в котором живу. И если выпадет биться с
человеком без чести, я не поведу себя так, словно передо мной – благороднейший
из героев…» И Гвалиору он мог бы сказать: «Для начала я повязал бы волосы,
чтобы не лезли в глаза. И не бросился бы первым на Волка, даже если бы он
всячески оскорбил мою мать. Напавший сразу обнаруживает свои сильные и слабые
стороны и позволяет их использовать тому, с кем сражается. И вместо того, чтобы
петь геройскую песнь, я хоть камнем бы Волку в глаз ткнул, когда он резать меня
подошёл. Или ещё что-нибудь сделал. Не стоял бы перед ним, как баран…»
Но Серый Пёс не сказал совсем ничего, и этому тоже имелась
причина. «Если волк уже уволок козлёнка, всякий скажет тебе, что проще пареной
репы было бы ему помешать. Все мы очень умные, когда смотрим со стороны, –
и я в том числе. Сам-то я каков буду молодец, когда настанет моё время выйти на
поединок? А я выйду. Настанет ещё мой день. Если раньше не погибну где-нибудь в
забое под рухнувшими камнями. Дважды я выскакивал и калеку выдёргивал – удастся
ли в третий?..»
– Его звали Мал-Нахта! – мрачно проговорил Гвалиор. –
Мал-Нахта кланд Ладкенн Эах – из семьи Белой Гривы! Если ты, сопляк, так
здорово знаешь, как надо было биться, почему ты сегодня не вышел вместо него?
– Вот правильно!.. – обрадовался халисунец. –
Втолкуй, втолкуй ему, господин! А ты что молчишь, дубина стоеросовая?..
Венн опять промолчал. Гвалиор на него осердился и, наверное,
всё-таки пустил бы в ход кнут – чтоб проявлял впредь должное уважение, а то –
ишь, волю-то взял!..
Но в это время навстречу веренице кандальников по истёртым
от времени деревянным ступеням скатился подросток с медной простенькой
«ходачихой» в мочке левого уха – будущий надсмотрщик, новая гордость Церагата,
так хорошо знающего людей.
– Гвалиор, Гвалиор! – запыхавшись от быстрого бега
по лестницам, окликнул он нардарца. – Ступай скорее к Западным, там
караван показался! Тарким твой приехал! – И радостно вытянул из-за пояса
размочаленный, от кого-то унаследованный кнут со следами старательной, но пока
неумелой починки: – А я тебя подменю!..
Тарким, собственно, ещё не приехал. Западные, или,
правильнее, Западные-Верхние ворота были просто расположены высоко и удобно на
склоне Южного Зуба и как бы господствовали над долиной – той самой,
единственной, тянувшейся сюда из низин. Отсюда можно было различить несколько
витков пути, змеившегося по склонам. Заяц не пробежит незамеченным, уж куда там
отряду в несколько десятков людей! В старину, когда во внешнем мире происходили
крупные войны и на Самоцветные горы ещё пробовали нападать, у Западных-Верхних
всегда стояла неусыпная стража. Однако те времена давно миновали. Правители
внешнего мира поняли, что с Хозяевами рудника торговать куда выгодней, нежели
воевать. Случиться, однако, могло по-прежнему всякое, и оттого дозор держали по
сию пору. Только теперь он больше высматривал не вражеские отряды, а купеческие
караваны. Десятник, стоявший старшим в страже ворот, с ухмылкой протянул
Гвалиору большой, в ладонь, камень заберзат,
[22]
отполированный
наподобие чечевицы:
– Посмотри, парень, и скачи встречать, Церагат разрешил.
Они с Шаркутом уже выехали. А за тобой тоже сразу послали, да, видать, не вдруг
нашли…
Гвалиор забыл даже поблагодарить, хоть и следовало бы.
Распорядитель и старший назиратель, значительные и занятые люди, не позабыли
его, вызвали встречать караван… Чечевица была отшлифована далеко не идеально
(почему, собственно, камень и не выставили на продажу, а отдали стражникам
наблюдать за дорогой). Прозрачный заберзат делал прямые линии волнистыми, очень
смешно искажая всё видимое, и к тому же, в силу собственной природной окраски,
замещал все цвета золотисто-зелёными. Однако Гвалиор долго не мог оторвать от
него глаз, и сердце у него трепетало. Пятнистое чудище, размеренно
переставлявшее невозможно кривые ходули, конечно же, было пегой лошадью Ксоо
Таркима. А в шедшем поодаль карлике с удивительной бородой и кручёным посохом
только слепец не признал бы дядю Харгелла!..
Караваны ждали с радостным нетерпением, каждый приезд был
событием. В подземных копях работали тысячи рабов, за ними надзирали несколько
сотен надсмотрщиков – целый обособленный мир, маленькое самостоятельное
государство. Даже побольше того, с которого при первых Лаурах началась родина
Гвалиора, Нардар. Но даже надсмотрщикам недосуг было ходить по чужим
выработкам, знакомиться и любопытствовать, а уж рабам… рабов и подавно не
спрашивали, чего бы им хотелось. Где поставили (а то вовсе приковали), там и
трудись. Пока не оттащили в отвал… Люди видели каждый день те же самые, давно
примелькавшиеся лица. А величайшими новостями были трижды перевранные слухи о
драке в забое или о том, что такая-то копь неожиданно начала иссякать.
Поэтому любой караван с волнением встречали все. От
распорядителей до последнего замурзанного подбиральщика. Купцы привозили
всамделишные, непридуманные новости из внешнего мира – пищу для пересудов до
самого следующего лета. Кроме того, у многих где-то осталась родня. И у
надсмотрщиков, и у рабов. Удивительно ли, что каждого новичка, будь то
каторжник или вольнонаёмный, первым делом буквально выжимали досуха, с
болезненной жадностью расспрашивая – откуда, брат? Из каких мест? А о такой-то
семье краем уха ничего не слыхал?.. Что??? Повтори-ка?.. Эй, лозоходец, не в
службу, а в дружбу! Будешь на девятнадцатом уровне, скажи там, чтобы передали
Кривому – у него мать умерла…
