Дистен вздохнул и некоторое время молчал.
– Сегодня мы все разойдёмся в разные стороны, –
проговорил он затем. – И мало верится мне, чтобы судьба опять нас свела.
Вы мне, ребятишки, во внуки годитесь, но не хочется мне, чтобы на меня хоть
кто-то сердце держал… Простите меня.
Щенок отозвался за обоих:
– И ты прости нас, почтенный гончар.
У рудничных стражников, встретивших караван, кони оказались
ничем не похожи на пегую красавицу под седлом Ксоо Таркима. Низкорослые,
мохнатые, очень крепкие и коротконогие, они легко несли всадников и рысили по
ухабистой дороге с уверенностью, выдававшей настоящую горную породу. Такие не
ошибутся на тропе, повисшей над пропастью, не испугаются близкого камнепада и
взберутся на любую крутизну, точно снежные козы. И масть у всех трёх была
одинаковая – буланая.
Всадники, одетые в тёплые куртки мехом наружу, тоже
выглядели похожими, как родные братья: бородатые, кряжистые, сильные даже на
вид. У каждого слева при седле висел маленький тугой лук в налучи, справа –
полный колчан стрел. И ещё по длинному аркану из жёсткой, прочной верёвки.
Один из них, молодой, уже спешился, и свирепый Харгелл от
души обнимал его, вслух называя племянником. Старший остался в седле; Ксоо
Тарким беседовал с ним, точно с добрым знакомым. А тот, проезжая мимо вереницы
рабов, смотрел на них по-хозяйски. Прикидывал, не тратя времени зря, кого на
какую работу можно поставить…
Он придержал лошадь возле задка повозки и заглянул внутрь.
Оттуда на него напуганно смотрели Каттай и Тиргей Рыжий, чья замотанная
тряпками нога покоилась высоко на мешках. Под взглядом всадника аррант
передвинул ногу и попытался прикрыть её свободным краем мешка. Хоть и понимал,
что это было всё равно бесполезно.
– Странных рабов мне привозят в этом году! –
Рудничный распорядитель вроде смеялся, но шутка была шуткой только
наполовину. – Я-то думал, Тарким, хоть ты меня порадуешь добрым товаром,
но и ты туда же, смотрю! Что у тебя тут? Хилый сопляк, который пустую-то
тележку с места не сдвинет. И калека, навряд ли пригодный даже в гранильщики…
– Я слышал, судьбе было угодно сделать несравненного
мастера Армара косоглазым и сухоруким, – скромно заметил Тарким. –
Как же сильно, друг мой Шаркут, ты заблуждаешься, пытаясь судить об этих двоих
по их внешнему виду! Скажу даже больше: я собирался показать их тебе самыми
последними, после других, не наделённых столь удивительными достоинствами. Ибо
мальчишка, названный тобой сопливым и хилым, на самом деле – самый дорогой
невольник в моём караване. Не гневайся, друг мой, но я за него собираюсь
запросить с тебя втрое дороже, чем вон за того мускулистого здоровяка…
Шаркут поднял бровь.
– Даже так?
– Даже так. Его зовут Каттай, и прими мой совет – обращайся
с ним ласково. Он наделён даром искать в земле воду и рудные жилы. Ты когда-то
показывал мне своих лозоходцев, так вот, ни один из них не обладает и четвертью
его силы. Его способность я обнаружил, правду молвить, случайно, но даже
теперь, совсем необученным, он поистине видит землю насквозь!..
– Даже так? – повторил Шаркут.
– Даже так. Ты можешь поверить мне на слово, а можешь
испытать его сам. А когда начнёшь со мной торговаться – подумай, во сколько он
обошёлся бы тебе взрослым и прошедшим полную выучку. Отмечу особо, что это
послушный и понятливый мальчик…
Распорядитель кивнул.
– Я поверю тебе на слово. И без торга дам твою цену.
Он знал, что Ксоо Тарким не будет обманывать. И не потому,
что приезжает в Самоцветные горы уже пятый или шестой раз и до сих пор
неизменно был честен. Просто купцу, однажды попытавшемуся надуть Шаркута или
иного распорядителя рудников, придётся навсегда забыть дорогу сюда. А то и за
жизнь свою начать опасаться.
Каттай прошептал еле слышно:
– Ничтожный раб благодарит тебя за доброе слово, мой
великодушный и милостивый господин…
Распорядитель перевёл насмешливый взгляд на Тиргея.
– Ну а про безногого ты что мне расскажешь?.. Он тоже
стоит втрое дороже обычного раба и ты, конечно, убедительно объяснишь мне
почему?
Его буланый конёк был по плечо пегой кобыле, но всё время
воинственно прижимал уши и порывался затеять с ней ссору, так что всадникам
приходилось держаться на расстоянии и разговаривать громко.
Тарким ответил:
– Он повредил ногу уже в пути, когда нас накрыло
обвалом, и, право, уже выздоравливает. Он аррант, и вскоре ты убедишься, что,
сохранив ему жизнь, я сберёг для тебя истинное сокровище. Хромота не помешает
ему в той работе, на которой от него будет больше всего толку. Этот раб
образован, ему случалось спорить с придворными мудрецами вельмож, приближенных
к самому Царю-Солнцу…
Тиргей горько скривил губы, но, конечно, ничего не сказал.
Если бы он совсем не держался за жизнь, у него было множество случаев
распроститься с нею и раньше.
– И какой же мне прок от его учёности? – повёл
плечами Шаркут. – Он изобретёт мне трубу, по которой вода сама наверх
побежит?.. Знаешь, достопочтенный сын Ксоо, не привози ты мне больше аррантов.
Они только горазды болтать, а хороших работников я что-то среди них немного
встречал…
– Даже так?.. – дружески передразнил
Тарким. – А что ты скажешь, узнав, что этот молодой раб совершил учёные
разыскания в Карийском хребте, обнаружив не замеченное другими?..
Когда всадники отъехали прочь, Каттай (его от волнения и
страха колотила сильная дрожь) посмотрел на арранта и увидел, что тот плакал.
Ксоо Тарким и Шаркут не спеша миновали всю вереницу рабов, и
о каждом невольнике торговец поведал всё, что узнал при покупке или во время
дороги. Распорядитель внимательно слушал, задавал вопросы, кивал. У Шаркута
были колючие маленькие глаза и необъятная память. Тарким знал: его собеседник,
обходя рудники, не нуждается ни в каких списках рабов. И так помнит о каждом
всё, что необходимо.
Когда настал черёд клетки с двоими мальчишками, Ксоо Тарким
небрежно кивнул на Щенка.
– Это – самый дешёвый раб. Боги не расщедрились для
него на способности и таланты, зато вложили в сердце беспокойный и дерзостный
нрав… Впрочем, ты, я уверен, без труда его обломаешь.
– Венны!.. – буркнул распорядитель. – Был тут
у нас один лет двадцать назад, так хлебнул я с ним лиха. В жизни своей не
встречал более тупой и злобной скотины…
Они вновь выехали вперёд, обогнав повозку и упряжных коней,
и Тарким сказал:
– А насчёт второго мальчишки скажи Церагату – пусть
получше приглядится к нему. Из него, по-моему, будет толк…
«Если б исполнение желаний
Мне, о Небо, даровало Ты,
Я б весь мир избавил от страданий,
Весь народ – от горькой нищеты.
