– Окажи мне услугу, – внезапно произнес Тони, набив рот салатом и впервые обращаясь напрямую к Тедди. Пришлось ждать, пока он прожует и сможет продолжить. – Скажи чертовой бабе, на которой ты женат, что я и пальцем не трогал ту девку!
Разумеется, Тедди не было никакой нужды выполнять эту просьбу. Ее слышал весь ресторан, включая саму Джун, только что вышедшую из дамской комнаты. Боди Пай пыталась привлечь внимание официанта, помахивая кредитной карточкой. Ее спутница так и не вернулась.
Тони придвинул к себе мой салат и накинулся на него с поразительной свирепостью. Я лишь беспомощно наблюдал за этим. Тедди, которому предоставили все мыслимые причины и поводы, чтобы в ярости покинуть нас, словно прирос к полу. Лишь когда он встретился глазами со мной и я слегка пожал плечами, он молча отошел от стола. Последний лист латука оказался огромным, но Тони не сделал передышку, чтобы его разрезать, а целиком запихал в рот, энергично действуя пальцами. И это мужчина с самыми приличными, я бы даже сказал, изысканными манерами из всех, кого я знаю (за исключением Финни). Тони Конилья, обозвавший меня кретином за то, что я полил устрицу соусом. Но сейчас у меня не было ни малейшего шанса продемонстрировать свои дурные манеры. Мой сотрапезник сожрал свой салат, затем мой, а теперь доедал хлеб. Мне ничего не оставалось, кроме подливы, и я не был уверен, сохраняются ли у меня права на нее.
Единственный, кто мог разрешить подобную ситуацию, – Джейкоб Роуз, и я пожалел, что его нет с нами, хотя ситуацию он бы разрешил за мой счет. Первым делом он бы заявил, что с ресторанами мне до чертиков не везет. Чаще всего меня попросту не замечают официанты, а если и принесут еду, она мне не достанется. А ведь Тони заранее предупредил, что платить за ужин предстоит мне.
Покончив с хлебом, Тони огляделся в поисках официантов, но те куда-то подевались. И стакан для воды и стакан с виски уже опустели, и я заметил, что Тони обильно потеет, хотя в ресторане было не жарко. Учитывая его проблемы с сердцем, я забеспокоился, не стало ли ему дурно, однако стоило мне спросить, все ли в порядке, Тони поднялся из-за стола, утер салфеткой лицо, лоб и загривок и швырнул салфетку на стол:
– Сейчас вернусь!
Поскольку я решил, что он направляется в уборную, то не стал его останавливать, но он подошел к столику, где сидели Тедди и Джун, так и не дозвавшиеся официанта со счетом. Во всем зале не было ни одного официанта, и мысленно я дал себе зарок не переусердствовать нынче с чаевыми. Особой отваги от официантов мы не вправе ожидать, но вся эта смена оказалась слишком робкой, чтобы на что-то рассчитывать.
Джун попыталась встать из-за стола, когда заметила приближение Тони, однако она опоздала, да и Тони поднял руки, показывая, что идет с миром. По крайней мере, я принял это за знак капитуляции. В руках у него ничего не было. Он скользнул в кабинку и пристроился рядом с Джун.
Внезапно возле моего локтя возникла Боди Пай.
– Эта сцена будет развиваться в лучшую или худшую сторону? – пожелала она знать.
Я жестом пригласил ее присаживаться, но Боди отказалась.
– Не знаю, что на него нашло, – сказал я.
Она кивнула:
– Я же тебя в пятницу предупреждала.
– Когда?
– Когда ты витал в облаках. Тони тебе ничего не рассказывал?
– Нет. Только подбирается к этому. – Произнеся эти слова, я понял, что угадал. Именно к этому мы и продвигались всю ночь. – Если прежде не вырубится. И если я не вырублюсь.
– Надеюсь, ты не за рулем?
– Черт, нет.
Она покачала головой:
– Сраный иезуит прав: ты никогда не говоришь правду.
– Ну…
– Позвони мне, если понадобится тебя подвезти, – сказала она. – Он возвращается.
Тони и в самом деле пробирался обратно, поникший, уже безобидный, хотя прочие посетители были в этом вовсе не уверены, и со всех сторон несся скрежет торопливо отодвигаемых на его пути стульев. Я увидел, что он взял счет у Тедди и Джун, – хороший способ извиниться перед Тедди. Способов извиниться перед Джун не существует.
– Профессор Конилья, – приветствовала его Боди. – Рада вас видеть.
– Профессор Пай. – Тони галантно взял ее руку и поцеловал. – Позвольте называть вас Пай-девочка?
За считаные минуты Тони вновь стал собой – насмешливо-очаровательным, невыносимым, человеком, которого никто не принимает всерьез.
– Сегодня моя очередь всех обижать! – сказал он.
– Между нами, – Боди отдернула руку настолько быстро, насколько позволяли приличия, – насчет Джун ты прав. Чертова баба на тропе войны. И она ничего не забудет.
– Что ж, – вздохнул Тони и приветственно поднял мой бокал с водой. – Тогда пусть помнит.
Наконец принесли наш ужин, все официанты разом вошли в зал, а Боди удалилась, попрощавшись.
– Должен признать, – сказал Тони, – эта лесбиянка – классная.
Я с изумлением обнаружил, что во мне пробудился изрядный голод при появлении ребрышек – аппетитных, кровавых. Тони поковырялся в форели и спросил, нельзя ли ему попробовать мое блюдо. Я начал отрезать ему кусок, но он меня остановил.
– Только жир, – сказал он, потянулся и цапнул вожделенный кусок.
Жевал он с выражением, близким к религиозному экстазу.
Все мы предпочитаем не то, что лучше для нас.
Глава 31
Ее звали Йоланда Экклс, долгое время она провела в клинике Херефорда поблизости от города, пока не сочли, что она может вернуться в общество. Первым делом после того, как она поселилась в Башнях Рэйлтона, Йоланда записалась на университетские курсы. Это ей посоветовал консультант и пообещал, что платить будет штат. Еще он посоветовал не бросать лекарства: «Не забывай, что с тобой происходит, когда ты пропускаешь прием».
Но у лекарств есть побочное действие – все становится серым, расплывчатым, нечетким. Конечно, Йоланда была благодарна лекарствам, они позволяли ей существовать среди людей, и люди обращались с ней, пока она оставалась од действием этих средств, как обращались бы с любой другой грузной девицей с широкой костью и прямыми мышиного цвета волосами, которая так тяжело ступала, что мебель дребезжала, а по воде в стаканах проходила рябь. Облегчение – когда тебя не воспринимают как человека с особыми проблемами. В аудитории она садилась сбоку или в заднем ряду, вела подробный конспект, хотя потом не могла в нем разобраться. Она пристально следила за преподавателями, ловя малейшее проявление доброты, и это интересовало ее гораздо больше, чем информация о делении клеток. На курсы, которые вели женщины, она не записывалась.
Несмотря на проблемы с восприятием информации, неспособность отличать более важное от менее, ослышки, склонность отвлекаться и принимать сказанное с иронией буквально, она все же справлялась, чаще всего получая тройки, но порой и четверки. Пока Йоланда принимала лекарства, она могла составить конкуренцию похмельным однокурсникам, лентяям, сидящим на наркотиках и смертельно скучающим.
