– Все это ходит по кругу, – предпочел я ответить. – Любой академический профсоюз следует разогнать после первых пяти лет. – И прежде, чем улыбка Дикки чересчур широко расползлась, добавил: – А после следующих пяти лет разогнать университетскую администрацию и проголосовать за новый профсоюз.
– Как-то цинично, – пробурчал Дикки, словно уж чего-чего, а цинизма от меня вовсе не ожидал. – Вот я верю в преемственность и видение будущего.
– Видение будущего – что может быть лучше! – откликнулся я.
– Посмотрите на наше заведение. Может, вы и правы насчет того, что все идет по кругу, – снизошел он. – Этот профсоюз-придира, как вы говорите, держит наш университет за хрум-хрум уже очень давно. И каждый, кто имеет видение, – он указал на свой правый глаз, многозначительно его прищурив, – понимает, что ситуация меняется. Силы природы, Хэнк, действуют просто и ясно. Поколение бэби-бумеров только что закончилось. Это десятилетие переживут те университеты, которые сумеют действовать дешево и сердито. Эффективно.
– Эффективно? – переспросил я. – Образование – эффективно?
– Вот увидите!
– Высшее образование?
– Дешево и сердито.
– Ну, сердито – это у нас всегда, – согласился я.
– А нужно – дешево. Скоро будет.
Я постарался скрыть, что мне это вовсе не по душе.
– Никто не может остановить это, – сказал Дикки. – Все равно что бороться с приливом. Остается лишь найти взгорок и увести туда друзей.
Ага, вот оно. Я могу войти в число друзей Дикки – если захочу.
– Значит, надо спасать друзей? И смотреть, как идут ко дну враги?
Дикки обдумал вопрос.
– Послушайте. Я знаю, ходят всякие слухи, поэтому скажу вам, что могу. Печальная правда – ректор дал мне мандат. Не только мне. Если бы! Но это по всей системе. Все администраторы кампуса. Все до одного. Я должен составить план, как сократить штат и расходы на учебную программу на двадцать процентов. Нет гарантий, что план будет осуществлен. Но составить его надо. Двадцать процентов.
Я невольно усмехнулся.
– Если спасать друзей Хэнка Деверо и топить его врагов, удастся срезать куда больше двадцати процентов.
– Вы себя принижаете! – Дикки бросился спасать мою самооценку. – Вас многие в университете уважают. Вы талантливый, любимый преподаватель, известный автор. Может, вы думаете, что мы тут, по эту сторону пруда, не знаем, кто наши лучшие люди, но, поверьте, знаем, и я в особенности. Что называется, слушаю, как рельсы гудят.
Невольно я подумал об Уильяме Черри, который вполне буквально слушал, как рельсы гудят, и ему оторвало голову, и теперь она в Белльмонде. На миг я вообразил, как то же самое происходит с Дикки.
– Я сказал что-то смешное? – поинтересовался он.
– Вовсе нет. Давайте проверим, правильно ли я понял. Я назову, кого следует уволить, и вы их уволите. Думаете, нам удастся такое провернуть?
Дикки откинулся к подлокотнику дивана, сплел пальцы за головой. У него, смотрю, даже подмышки не увлажнились.
Я же потею, и, возможно, это доставляет Дикки удовольствие. Ведь он явно чем-то доволен.
– Нет, вы не совсем поняли. Чего нам не удастся – так это не составлять план. – Он выдержал паузу, чтобы я хорошенько это осознал. – Потому что если мы не возьмемся составлять план, это сделают другие. Те, кто вряд ли проявит нашу щепетильность.
– Понял, – сказал я. – Сделать по-хорошему или по-плохому – такой у нас выбор.
– И вам не придется говорить мне, кого уволить, Хэнк! Этим я обременять вас не стану. Вы не хотите отягощать свою совесть, и не надо. К тому же платят вам не за это. Если придется проделать такую штуку, ее осуществят те, в чьи обязанности это входит. Нет, вы просто установите критерии. На основе этих критериев я смогу судить, кто для кафедры необходим, чтобы не помешать вашей миссии. После совещания с деканами факультетов я представлю рекомендации с учетом ваших советов. Президент университета будет действовать по моим рекомендациям. А ректор по его.
– И все вы – по моим?
Дикки пожал плечами:
– Зачем же мне игнорировать ваши рекомендации? Вы эксперт. Если бы я действовал сам по себе, меня бы давно взяли за хрум-хрум.
– Да, могло выйти и так.
Он кивнул, слегка покачался, руки все еще за головой.
– Хэнк, буду с вами откровенен. Я кое-что о вас знаю. Черт, я довольно много знаю о вас. Знаю, что вы говорили, и ваши слова запротоколированы: дескать, у вас на кафедре полно выгоревших людей. Теперь у вас есть шанс сделать кафедру такой, чтобы мы все могли ею гордиться.
– Я говорил, что на английской кафедре полно выгоревших? – спросил я. Правда, я часто думал так, но представить себе не мог, кто из тех, с кем я делился этой мыслью, был способен передать ее Дикки Поупу.
– Неважно, – отмахнулся он. – Говорили, и были правы. Помните: это все между нами. Только вы и я. Никто не узнает, о чем мы тут беседовали. Но я обязан указать вам еще на один важный момент. Потому что вы человек чести, и вам, вероятно, это не приходило в голову. Знаете, что в этой истории самое лучшее именно для вас? Во-первых, нет никаких гарантий, что сокращения действительно произойдут. Нынешнее правительство не слишком благосклонно к высшему образованию, что правда, то правда, но в последний момент они еще могут прозреть. Но если не прозреют, вы в любом случае не окажетесь мальчиком для битья. Поначалу будут, конечно, стоны и вопли, однако всем дадут ясно понять, что указания идут сверху, а не снизу. Горсточка людей будет вас бранить, но это и близко не сравнится с той бранью, которая обрушится на меня. А та брань, что достанется мне, и близко не сравнится с той, которой угостят ректора. Плохие парни – это мы. Мы сделаем дело, мы накушаемся хрум-хрум, а вы останетесь чистеньким. Университет останется в выигрыше. Студенты останутся в выигрыше. И если заодно мы избавимся от сухостоя, в выигрыше останутся и налогоплательщики.
– Обрежем сухостой, – раздумчиво произнес я. – Дешево и сердито.
– Идея вам по вкусу, Хэнк, я же вижу, – подхватил Дикки. – Так и должно быть, учитывая альтернативу.
– Ах, альтернатива. Да, альтернатива намного хуже, – согласился я. – И я даже не знаю, в чем она заключается.
– Конечно, знаете, – укорил меня Дикки. – Такой умный парень не может не понимать: если вы не поможете мне в этом серьезном решении, придется мне к кому-то другому обратиться за советом. И критерии кого-то другого могут не совпасть с вашими. Если я спрошу, к примеру, Финеаса Кумба, который все время пасется тут и наушничает, какой вы хрум-хрум-хрум, то кто знает? Он способен посоветовать мне потребовать, чтобы профессора имели докторскую степень. И такой критерий, при равном применении, вам не пойдет на пользу, Хэнк. Какая там у вас степень имеется?
– Магистр искусств.
