Но я про листья. Вчера, возвращаясь с утренней пробежки, мы встретили Пола Рурка – он выезжал между покосившимися столбами Имения Аллегени II, направляясь в кампус, где начинается подготовка к осеннему семестру. С тех пор как Рурк стал деканом, он много времени проводит на работе и говорит, что при сложившихся обстоятельствах так для него лучше. Он разошелся с женой, вторая миссис Р. исчезла бесследно, как и ее предшественница, не взяв с собой почти ничего, кроме того, что было на ней. Сонмы разведенных университетских обитателей Рэйлтона и окрестностей хотели бы знать, как Рурку это удается. Некоторые даже намекают, что стоило бы пробраться в его дом вечерком, когда Рурк отсутствует, и проверить пол в подвале. Лично я вовсе не считаю исчезновение второй миссис Р. особенно таинственным. У жены декана гуманитарного факультета не так много обязанностей, но бывают ситуации, когда ей не полагается быть босой и под кайфом. А мне кажется, второй миссис Р. нравилось быть босой и под кайфом. Ей нравилось носить джинсы и не нравилось носить лифчик под толстовкой. Ей нравилось курить косяк, глубоко затягиваясь, шевелить пальчиками на ногах и любоваться ими – все это неуместно, когда принимаешь у себя в доме ректора.
Так или иначе, дом их выставлен на продажу, как половина других домов в обоих имениях Аллегени. Я слышал, Рурк пока что сдал его на грядущий школьный год и подумывает перебраться в городской особняк Джейкоба Роуза в западной части Рэйлтона – этот дом тоже выставлен на продажу после свадьбы. Джейкоб и Грэйси начали застраивать участок, который я продал им в мае. Дом растет быстро, и порой, сидя с Лили на веранде, я чую в ветерке липкий аромат Грэйсиных духов, но Лили, разумеется, утверждает, что я все выдумываю.
Я боялся, что мой былой враг Пол Рурк озлится пуще прежнего, узнав, что я продал Джейкобу то, что отказался продать ему, но, как ни странно, я, видимо, более не вхожу в его дерьмосписок. Джейкоб говорит, причина в том, как место влияет на человека, – эту поговорку я и сам частенько применял к Джейкобу, когда он вел себя трусливо, на мой взгляд. По мнению Джейкоба, Рурк осознал, что декану не приличествует длить личную вражду, и ему пришлось отказаться от распри со мной. Я же считаю – и всегда это утверждал, – что большинство людей располагает лишь ограниченным ресурсом злобы, и Рурк свой запас исчерпал еще в июне, когда наша компания (Джейкоб, Тедди, Рурк, двое ребят с биологического и я) возобновили баскетбольные матчи по воскресеньям. Может, я это и предложил. Баскетбол – самая подходящая игра для высоких, проворных мужчин вроде меня. Порой я так поддаюсь очарованию этой игры, что теряю контакт с реальностью. Когда мяч идет в руки, когда я несусь через площадку или обратно к периметру, готовясь к прыжку, я забываю и свой возраст, и статус. Я сливаюсь с самим собой из того сна о баскетболе на ослах и во власти подобных эмоций склонен поступать опрометчиво. В воскресенье под конец июня после неудачного броска я допустил ошибку – ринулся к щиту и наткнулся на мощный локоть Пола Рурка. Результат – трещина в челюсти и подбитый глаз – удовлетворил моего старого врага. Кроме того, он ободрился, когда смог снова сесть за руль «камаро»: обмороки прекратились, как только он перестал вдыхать дым от косяка второй миссис Р.
Во всяком случае, вчера, когда мы с Лили встретили Пола под конец пробежки и я указал на болезненно-желтые листья по его сторону шоссе, Рурк всего лишь опустил окно, понимающе кивнул мне и сказал почти ласково: «Счастливчик Хэнк».
Он прав, разумеется. Я счастливчик. После цепочки событий, которые привели меня сначала в тюрьму, а потом в больницу, я последовал мудрому совету матери и составил список вещей, за которые мужчина вроде меня мог бы питать благодарность, будь у него такое желание. И вот этот список.
1. У меня есть здоровье.
Мой член (точнее, моя простата и весь мочеиспускательный канал) прошли метафорический ряд испытаний, то бишь исследований, которые Фил Уотсон именовал «залпом из всех орудий». Мне кажется, он и мной бы из такой пушки выстрелил, если бы я позволил. Но в итоге выяснилось, что и со мной, и с моим членом все в порядке. Никакой опухоли нет. Дальнейшие копания в моей заднице, осуществленные несколькими учеными и обильно смазанными пальцами, не обнаружили ни асимметрии, ни увеличения предстательной железы. А главное – во всяком случае, для меня, – я вновь стал мочиться свободно, регулярно и без дискомфорта. Член мой во всех смыслах при мне, как при любом другом мужчине. Остается лишь загадка моего временного недуга. По мнению Фила, я, скорее всего, страдал от так называемой истерической простаты, а это выражение само по себе способно вызвать истерику, по крайней мере, у мужчины вроде меня. По словам Уотсона, который, подозреваю, изобрел этот диагноз, чтобы позабавить меня и объяснить мое необъяснимое иными способами состояние, такие симптомы появляются редко, от сочетания физических и психологических причин, они были вызваны стрессом на фоне приема антиаллергических средств, которыми я злоупотреблял всю весну в надежде побороть простуду.
Это объяснение хотя бы охватывало все известные факты о моем недуге. Однако диагнозу недоставало, как я понял в тот момент, когда Фил Уотсон изложил мне его, поэзии, и я постарался объяснить моему врачу, почему Джейкоб Роуз застал меня хохочущим как безумец, когда последовал за мной в туалет. Ибо с первой струей мочи, ударившей в унитаз, я отчетливо расслышал щелчок, как будто небольшой камушек дзынькнул о фаянс, – доказательство, как я решил, что я был прав с самого начала. Только что из меня выскочил камень. Уотсон, человек глухой к поэзии, лишь улыбнулся и напомнил мне, что это невероятно: через мужской мочеточник не может пройти камень достаточных размеров, чтобы произвести отчетливый щелчок или дзынканье. Кроме того, камень таких размеров спровоцировал бы обильное кровотечение перед этим событием, во время него и после, а у меня – ни капельки крови. Поэтического чувства Уотсону хватило, однако, для того, чтобы признать: решение отказаться от должности декана и разорвать постоянный контракт с университетом можно символически приравнять к выходу камня, но он настаивал на том, чтобы разделять символ и материю, субстанцию и смысл. И это католик, каждое воскресенье высовывающий язык, чтобы принять Тело Христово.
2. Я все еще женат.
Тут надо проявить осмотрительность, уж извините. Вы можете сказать, что мужчина, добровольно делящийся подробностями о состоянии своего мочеиспускательного канала, давно позабыл всякую осмотрительность, но тем не менее я притязаю на нее. Ограничусь в основном фактами. Во-первых, меня больше не преследуют видения, в которых моя жена совокупляется с кем-то из моих друзей. Во-вторых, на шкале привязанности я все еще держусь высоко за девяносто по отношению к Лили, и (тут, возможно, сыграло свою роль присутствие Анджело) мне кажется, что она в это лето проявляет ко мне больше нежности, чем в последнее время до того. Впрочем, Лили отказывается замерять свои чувства в процентах. У меня сложилось отчетливое впечатление, что, пусть я и ухитрился под конец апреля выполнить все мрачные пророчества жены насчет того, где я окажусь в ее отсутствие, я как будто успешно прошел некое испытание, хотя понятия не имею, как это получилось, и она мне не говорит. Возможно, ни один мужчина не должен обладать ключом от привязанности своей жены, знать, что делает его достойным в ее глазах. Это все равно что получить несанкционированный доступ к Божьей благодати. Мы бы не сумели мудро распорядиться таким знанием.
