– Черт побери, Хэнк! – проревел он, прежде чем я успел отсоединиться.
Пока ждал Рассела, я пересчитал книги Уильяма Генри Деверо на полках Мег. Окончательный результат – четыре: три моего отца, одна моя. Услышав, что вода в душе стихла, я перезвонил Марджори.
– Ох уж разозлил ты его, – сказала она.
– Отлично. Я все утро дурно о нем думал. Одна мысль за другой.
– Он делает все, что в его силах, Хэнк.
Тогда я рассказал ей анекдот о священнике, нанявшем старуху играть на органе во время службы. Девять часов утра, воскресенье, начинается месса. Все поднимаются петь псалом, орган оживает, гремит, совершенно мимо нот. Ничего подобного в той церкви раньше не слыхали. И так всю мессу напролет, как будто за инструмент пустили малого ребенка. Очевидно, старуха солгала: играть на органе она не умела. В ярости священник потребовал объяснений.
– Угадай, что ответила старуха? – спрашиваю я Марджори.
– Делаю все, что в моих силах? – сразу угадала она, подтвердив мое (и не только мое) убеждение, что деканом следовало бы избрать ее. – Половина четвертого подойдет?
Я сказал, что это время подойдет идеально.
– Так что, – заговорил Рассел, после того как полдороги до аэропорта мы проехали в молчании. – Гоните меня прочь из города?
– Думаю, тебе стоит выяснить, что за вакансия в Атланте, – ответил я.
Рассел кивнул. Волосы он успел смазать гелем, они торчали короткими шипами.
– Понимаете, я совсем забыл про вашего отца, – признался он. Когда я глянул на него и нахмурился, он пояснил: – Джули мне говорила, что он вроде как олимпийский чемпион по супружеским изменам. Бросил вас с матерью и сбежал с аспиранткой, так? В таком контексте понятно, почему вы рассердились на меня.
– Заткнись, Рассел.
Он проигнорировал мой дружеский, сердечный совет.
– Но все-таки довольно странно, что вы считаете, будто можете попросту выгнать меня из города таким манером. Тем более в таком состоянии.
– В каком еще состоянии?
Он посмотрел на меня и нехотя сообщил:
– Вы ужасно выглядите. Я бы легко с вами разделался. Мог бы вырвать руль, вытолкнуть вас из машины, оставить на обочине и угнать автомобиль. Сами знаете, я бы справился.
– Разделаться? Вырвать руль? Что за речи?
– Я бы мог, – сказал он. – Знаете, почему не сделал?
– Потому что чувствуешь себя виноватым и униженным, потерпев крах в браке и карьере?
– А! – буркнул он, уставившись прямо перед собой. – Значит, вы понимаете.
Понимал я другое: со мной происходило нечто скверное и мне следовало это предвидеть. Теперь, когда Рассел уже не валялся в постели Мег, прежняя моя симпатия к нему возвращалась чуть ли не галопом. Он нравился мне так же сильно, как в тот день, когда я наголову разбил его в баскетбольном матче – когда он произвел тот нелепый, наобум, от отчаяния бросок и закинул мяч на крышу, да так, что мяч застрял за щитом и мне пришлось лезть за ним на глазах у дочери, его новобрачной жены.
– Ты же не думаешь, что я увожу тебя из города, потому что невзлюбил тебя, – поспешил я объяснить. – Это не навсегда. Все уладится, если ты на какое-то время уедешь. Уж мне точно станет намного легче.
– Надеюсь, вы понимаете, что денег на рейс до Атланты у меня нет.
Я глянул на него, приподняв бровь, – дескать, не считает же он меня совсем уж наивным человеком.
– И денег на жизнь там тоже нет, – смущенно добавил он.
– Не пытайся отговорить меня, Рассел, – предупредил я.
Мы домчались до аэропорта за рекордное время. Рассел больше не сопротивлялся. Единственное, в чем выразилось его недовольство тестем, – он не позволил мне понести одну из двух сумок.
– Ненавижу местные рейсы, – сказал он, после того как я забронировал местный рейс до Питтсбурга, где ему предстояло пересесть на большой самолет до Атланты.
Обратный билет взяли с открытой датой. Я выписал Расселу чек на личные расходы. Мой зять подозрительно изучил чек.
– Найди место подешевле, – посоветовал я. – Когда устроишься, позвони Джули.
– Позвонить ей?
– И вот еще что, – добавил я. – Скажи ей, что сам так решил. Она тебя зауважает.
– А что скажете ей вы?
– Пока не знаю, – ответил я, хотя уже знал.
Рассел увидел, что его рейс высветился на табло, и глубоко вздохнул.
– Я правда боюсь этих маленьких самолетиков, – признался он. Видно было – не притворяется.
– Ты не погибнешь в этом перелете, Рассел. Ты был куда ближе к смерти сегодня утром, еще до пробуждения.
– Знаете, как я этого боюсь, и все равно заставляете?
– Вот именно.
Он пожал плечами, как бы говоря, что его это не удивляет.
– Ну, до свидания тогда.
Руки мы пожали друг другу так, словно могли никогда больше не встретиться.
– Мег сказала мне, что давно с вами флиртовала.
– Это правда.
– Сказала, вы хотели ее трахнуть. Она, мол, видела.
– Вот как.
– Сказала, вам до смерти этого хотелось.
– Не до смерти.
Он кивнул.
– И это вроде как задевало ее чувства. Я рассказал ей про вашего отца, чтобы она лучше поняла вас.
– Чтобы не принимала мое упрямство за добродетель?
– О! В таком смысле я никогда об этом не думал.
– Удачи в Атланте, – пожелал я ему совершенно искренне. Я желал ему удачи – упорно, отчаянно, по-детски. Почти что молился.
Когда Рассел скрылся в самолете и стюардесса подняла трап и задраила дверь, я тут же пожалел о принятом решении. Рассел – хорошая компания, а мне бы понадобился такой товарищ на обратном пути.
Глава 33
В полдень я припарковался перед домом моей матери. Она и мистер Перти сидели в выезжавшем задом грузовике мистера Перти. То есть я упустил момент, ко-гда мать забиралась в грузовик, – зрелище, которое, я уверен, могло бы меня подбодрить.
– Привет, мистер Перти! – сказал я, обращаясь к тому из них, кто находился ближе ко мне и, на мой взгляд, больше обрадовался мне, да и в любом случае был склонен к вежливости.
Закаменевшее мамино лицо красноречиво и весьма экономно сообщило сразу несколько известий: что я ее подвел, что она разочарована, она пыталась дозвониться мне и по домашнему, и по рабочему номеру, но всюду нарывалась на ненавистный автоответчик.
– Генри! – невыразительно произнес мистер Перти. Я понимал его положение. Он не вправе обнаружить свою радость в связи с появлением мужчины, который отвлечет на себя мать.
