– В основном студенты, конечно. Но есть и офисный планктон – любого возраста. Одинокие дамы за сороковник. Родители вместе с детьми-подростками. А еще – помощники частных детективов.
– Неужели тебе такое действительно нравится?
– Да. Гораздо интересней, чем в кино. А в театрах – сам знаешь – я вообще сплю.
– А почему тогда меня ни разу не позвала?
– Ты слишком взрослый и скучный.
– Обижаешь. Я, между прочим, тоже когда-то в «Crimson room»
[8] играл, и с большим удовольствием. А тут то же самое, но в реальности. Да еще и от маньяков убегать. Класс!
– Мне казалось, частный сыщик выше подобных забав.
– На самом деле любопытно сходить именно на Ольгин перфоманс.
– Зачем?
Я усмехнулся:
– Все-таки наша заказчица. И на Романа этого ее посмотреть интересно.
– Вряд ли тебе «зайдет».
– Давай попробуем, – кротко отозвался я.
Римма
Официально мы с Синичкиным в «гражданском разводе», но иногда Паша ночует у меня.
Телефон он обычно на ночь не выключает, но я знала, что рекламные нахалы любят звонить на заре, поэтому накрыла его мобильник подушкой.
Паша, как истинный сыщик, схватился за аппарат, едва открыл глаза. Я разливала по чашкам кофе, когда услышала его хриплый спросонья рык:
– Римма, это что за дичь?
Я догадывалась.
Вошла в спальню, установила на тумбочку поднос с кофе, попросила:
– Зачитай.
– «Не забудьте привести в порядок дела, примириться с врагами, проститься с друзьями, ибо те, кто переступает наш порог, крайне редко возвращаются обратно», – с выражением изрек Синичкин. Прищурился: – Давно мне так сурово не угрожали.
– Мы сегодня идем в «Школу танцев»! – улыбнулась я. – А первое правило перфоманса: создать атмосферу заранее.
– Хороша атмосфера! – мыкнул он. – После таких писем хочется оружие взять. Можно?
– Можно, но пронести не дадут. Даже мобильник нельзя. А вот у них будут все возможности прикончить тебя. Почитай дальше.
– «Приготовься с открытым сердцем принять ранение, увечье, инвалидность и даже смерть как венец твоей миссии…» – Паша взглянул с удивлением: – Они что, серьезно?
– Да. Электрошокер и цепи для перфомансов обычное дело. А эти, может, и что похуже придумали.
– Так обращаться с клиентами? В нашем-то полицейском государстве? Да они с ума сошли! Одна крошечная жалоба – лицензии лишат в момент!
– Вы не в теме, господин частный детектив. Деятельность квестов в России не лицензируется. Проверяющих органов тоже нет.
– Да ладно! Когда где-то девушка ногу сломала – шум поднялся на всю страну. И уголовное дело, кажется, завели.
– Там другое дело: пол провалился. Но мне Ольга сказала: у них все проверено-перепроверено. Будет высший пилотаж – когда больно, страшно, но без увечий. «Мы бьем, но всегда знаем, когда остановиться». Это, типа, их кредо.
– Помнится, было у меня дело, – сказал Паша. – Поклонники садомазо. Тоже вроде знали, когда остановиться. Только девушка в реанимацию попала. А парень на допросе талдычил: «Я не виноват, увлекся». Когда уже начинаешь бить – взять себя в руки трудно. Ответственно заверяю.
– Ой, Паша! Перфоманс – по времени всего час. Забить нас до смерти они не успеют, – заверила я.
– И много у них клиентов?
– От четырех до восьми сеансов в день. Это реально круто. Месяца не работают, а уже в тройке лучших. Из ста двадцати конкурентов.
– В Москве столько квестов? И везде клиентов бьют?
– Бьют только на «маньячках» и хоррорах. На юмористических – веселят, на эротических – за всякие места трогают. Есть детские квесты, есть просто без контакта. В «Школе танцев» сначала тоже можно было заказать лайт-вариант, чтобы тебя вообще не касались, – просветила я. – Но впечатления, говорят, не те. У них концепция изначально хардовая. Поэтому решили: поставить восемнадцать плюс и неженок просто не пускать.
– То есть все, кто туда идут, знают, что их будут бить? – никак не мог примириться Синичкин.
Я улыбнулась:
– Ольга жаловалась – хуже всего, когда настоящие мазохисты приходят. Их лупят, а они просят: «Еще! Сильнее!» Хорошо, у перфомансов есть черный список таких дурачков, поэтому они не часто просачиваются.
– Но я не позволю никому бить тебя!
Боже, до чего прекрасны его сурово сдвинутые брови!
– И себя в обиду не дам.
– Тогда готовься платить штраф, – ухмыльнулась я. – Один товарищ маньяку в солнечное сплетение врезал – потом соточку косых выложил за физический и моральный ущерб. По досудебному соглашению.
Любой бы старпер продолжил ворчать или сказал: «Не пойду!» Но в глазах Синичкина (за что и обожаю) яркими лампочками вспыхнуло любопытство:
– Ну, ничего себе тренды в столице!
Я прижалась к Синичкину, шепнула в ухо:
– Если ты боишься, я попрошу Ольгу, чтобы с нами по знакомству обошлись помягче.
Но он решительно отозвался:
– Не надо. Мне интересно. Никогда раньше не доводилось бороться с маньяком одной лишь силой мысли.
– Попробуй, конечно.
И я зачитала финальную фразу из письма «Школы танцев»:
– «В криминальной хронике про вас не напишут. Трупы тех, кто не смог спастись, мы уничтожаем».
– М-да. Похоже, твоя Ольга всерьез играет, – задумчиво молвил Синичкин.
– Да брось, Пашенька! Тебе ведь сказали: это обычный театр. Только ты сам на сцене. Повизжим, поржем.
– Ты повизжишь. – Он чмокнул меня в щеку. – Ладно. Какая форма одежды?
– Кроссовки и что-то удобное. Но старое, чтобы не жаль было испачкать. Я приготовила тебе спортивные штаны и две майки на выбор.
– Ты неоценима, мой дорогой секретарь и частный детектив-стажер! – Синичкин поцеловал меня в губы и требовательно повалил на постель.
Я отдавалась объятиям, требовала, побеждала и сдавалась.
Обычно во время секса все посторонние мысли из головы изгоняю. Но сейчас, за долю секунды до выхода на пик наслажденья, мелькнула еще одна цитата из Ольгиного письма: «Возможно, сегодня ваш земной путь завершится».
И меня накрыло лавиной сумасшедшего оргазма.
* * *
Квесты обычно устраивают в промышленных зонах, но навигатор привел нас к довольно обтрепанной «сталинке». Рука преобразователя-мэра, на удивление, еще не дотянулась до задворок Южного порта. Дождь барабанил по крышам частных гаражей, на детской площадке (безо всякого защитного покрытия на земле!) покачивались на ветру ржавые качели. Никаких указателей на квест не имелось, но рядом с одним из подъездов зоркий Пашин глаз углядел заржавелую дверь, а на ней скромную табличку: «Школа танцев».
