— Я верю, — охотно подтвердил Илья, устраиваясь на стуле поудобнее.
— Так вот мы с ней весь вечер протанцевали, потом сразу ко мне поехали. Я ей по дороге даже стихи читал, Есенина.
— Ты еще и стихи знаешь? — Лунин с уважением взглянул на приятеля.
— Ну как стихи, — Ракитин вяло махнул рукой, — одно стихотворение выучил. Я его всем бабам читаю, безотказно действует. Они как слышат «дай, Джим, на счастье лапу мне…», так сразу хотят мне дать что-нибудь. Ну а чего они дать могут?
Илья, не имевший столь богатого опыта в чтении стихов, скромно промолчал, однако решил, что непременно на днях, быть может даже в ближайшую субботу, зайдет в книжный и купит томик стихов, столь безотказно действующих на представительниц прекрасного пола.
— Ну вот, — продолжил Ракитин, — дальше закрутило-понесло, все новогодние праздники вместе гульбанили, даже на два дня в Москву слетали поразвлечься.
— Ого! — восхитился Лунин.
— Вот тебе и ого, — вздохнул Серега, — билеты знаешь сколько стоят? К тому же под Новый год в экономе не купишь ничего, пришлось бизнесом лететь. И туда и обратно.
— Красиво живете, — не смог сдержать зависти Илья.
— Ага… — Ракитин с силой ударил кулаком по столу. — Жили! Счастливо, но не долго. В Москве же, сам понимаешь, есть куда деньги потратить. В общем, два дня энергичного шопинга свели мои накопления к нулю.
— Так ты же вроде на новую машину копил? — Илья удивленно взглянул на приятеля. — И их тоже?
— А что, думаешь, в копилке деньги плохие были? Их в кассе не принимали? — мрачно усмехнулся Ракитин. — Хорошие были деньги, со свистом ушли. Кстати, ты знал, что в бизнес-классе шампанское наливают? — Он на мгновение оживился, но тут же вновь поник. — Мы, правда, когда назад летели, я уже на это шампанское смотреть не мог, у меня пузыри из ушей лезли. Назад вернулись, у меня баланс нулевой. Везде. Полный ноль. Я ей говорю, Ирусик, две недели я тебя шампанским поил, теперь две недели ты меня пельменями кормить будешь. А она похихикала малость, словно это все шутка такая, и укатила, сказала, мол, маму надо проведать. Ну надо, так надо, мама — это святое. Я день жду, два, она все маму проверяет. Звоню на мобильник, трубку не берет либо сбрасывает. Ну чего делать? Поехал в УВД с утреца, выловил ее у входа и спрашиваю, а что вообще, подруга, происходит? И тут, прикинь, мне эта крыса заявляет, — Серега уже покраснел от возмущения, и теперь его голова напоминала Лунину огромный, поспевающий на глазах и при этом говорящий помидор, — я свою жизнь на общение с нищебродом тратить не собираюсь! Прикинь, с нищебродом! Я, значит, нищеброд, по ее мнению.
Гигантский помидор окончательно дозрел и был уже вот-вот готов лопнуть.
— Печально, — искренне посочувствовал Лунин.
— Печально, — согласился Ракитин, — печально то, что сегодня шестнадцатое, а аванс двадцать пятого только. Слушай, — Серега с надеждой смотрел на приятеля, — займи десятку, будь другом. Аванс перечислят, я в тот же день верну.
— У меня столько и нет, может, пара тысяч найдется. — Илья машинально положил руку на левое бедро, прикрывая кошелек.
— Так не обязательно наличкой, — быстро сориентировался Ракитин, — можно с карточки перекинуть. Ты ведь у нас парень запасливый, наверняка накопил жирок.
— Да там, по-моему, тоже не густо. — Илье не хотелось одалживать деньги не очень обязательному Ракитину.
— А ты проверь баланс, чего гадать, — посоветовал Серега и, не моргая, уставился на Лунина, ожидая, когда тот достанет из кармана смартфон.
После того как телефон Ракитина удовлетворенно пискнул, подтверждая получение денег, переставший быть похожим на помидор Серега удовлетворенно потянулся и, широко зевнув, спросил:
— А ты чего заходил? По делу или так, деньгами поделиться?
— Вообще-то по делу, — кивнул Лунин, — по делу Веретенникова.
— Понятно, — сразу поскучнел Ракитин, — а чего там с этим делом? Там все глухо, как в танке. Еще полежит немного, потом приостанавливать будем.
— Ну и зря, — Илья старался, чтобы его голос звучал уверенно, — там еще вполне можно работать.
— Над чем? Скажи мне, над чем там работать, над покойниками? — возмутился Ракитин. — То, что их не опознает Веретенников, — это еще полбеды. Правильно, он мог не видеть всех нападающих. Но то, что они оба померли, Илюха, — это уже беда. Если бы они дали признательные показания, нормальные только, под запись, с выездом на следственный эксперимент, можно и без опознания тогда обойтись. Но показаний у тебя ведь тоже нет. Точнее, теперь у меня. Кстати, это не ты, случаем, посоветовал Хованскому мне это дело перекинуть? У меня и так раскрываемость хуже всех в управлении, а теперь и этот висяк добавили.
— Ты же знаешь, как Хованский решения принимает, — сочувственно вздохнул Лунин, — в одно лицо. Со мной, во всяком случае, точно не советуется. Ты бы лучше не об этом думал, — Илья постарался увести разговор от опасной темы, — а о том, что с этими двумя был третий.
— Или не с этими, — перебил его Ракитин.
Илья покачал головой:
— С этими, Сережа, поверь мне. Токовенко ничего не выдумывал.
— Не знаю, — пожал плечами Серега, — с чего он вообще с вами разоткровенничался. Мог бы и послать, все равно хуже вы ему бы не сделали.
— Вот поэтому и разоткровенничался, — объяснил Лунин, — понимал, что хуже уже некуда. Говорят, люди чувствуют, когда все, конец. Правда, он ведь не каялся, совсем нет. Такое ощущение было, что хвастался перед нами этим, словно подвигом. Будто терпел долго, никому не мог рассказать, а тут понял, что умирает, и прорвало.
— Так ты бы хоть диктофон включил, — вздохнул Серега.
— Я-то ведь не понял еще, что он умирает, — попытался объяснить Илья, — думал, малость подокрепнет, мы его и допросим по полной программе.
— Тогда ты не думал, — возмущенно фыркнул Ракитин, — а сейчас надумал и пришел ко мне своими умными мыслями делиться. Мне сказочно повезло.
— Вообще-то, я делюсь с тобой не только мыслями, — насупился Лунин, — мог бы из благодарности и послушать немного.
— Ну да, малость выручил, — неохотно признал Серега, — ну, говори свои умные мысли.
— Я думаю, надо искать третьего. Если пошерстить связи Жигалова и Токовенко, наверняка можно на него выйти. Это кто-то, кого они хорошо знали, как минимум один из них.
— Предположим, мы кого-то найдем, — Ракитин и не думал скрывать своего скептичного отношения к идее Лунина, — того самого, кого эти двое хорошо знали. И что? Что мы ему предъявим? Покойников? Ты понимаешь, что предъявлять будет нечего? Нет ни улик, ни свидетелей. Ничего!
— Был бы человек хороший, а улики найдутся, — попытался отшутиться Илья, понимая, что дальше убеждать Ракитина не имеет смысла. — Пойду я, пожалуй.
— Да уж, иди. — Серега явно был не против поскорее избавиться от надоевшего ему Лунина.
