Много раз она пыталась призвать покровителя, но все было бесполезно. Именно тогда, когда справедливость была нужна больше всего на свете, ее божество упрямо отмалчивалось – глухая стена вместо связи. Игра. Не покидало ощущение, что они все играли, понимая ее смысл и правила, и только она барахталась, как котенок. Признаться, это начинало надоедать. И только мысли о Кио заставляли стискивать зубы и выжимать последние крохи силы, терпя и боль, и жалящие уколы черных шипов дара. Может быть, в ней слишком мало веры? И в себя и в других. Какая же она жрица, если до сих пор тан Ши видится чем-то нереальным – грезой, сном. Сладкое и опасное заблуждение, оно рассеялось как-то вдруг, когда перед рассветом последнего дня удалось забыться зыбким сном. В нем не было разговоров или образов, только четкое ощущение чужого присутствия и знакомая прохлада темного дара. И появившееся неожиданно яркое и сильное чувство уверенности, надежды, одобрения. Словно кто-то невидимый погладил по голове, тихо шепча слова поддержки. «Ты даже не понимаешь, на что согласилась. Справедливость – не значит доброта и мягкость. Но ты сама сделала этот шаг. И я не могу его не оценить, моя маленькая жрица». Воображение? Правдоподобный сон?
Только когда она проснулась, на постели лежала незнакомая одежда, на которой виднелась одна и та же нашивка – роза с черными шипами, а под ней вился девиз. Не так она думала его получить, а торжественно, совершив подвиг, из рук ректора или императора, перед восторженной толпой. Но этот дар был во сто крат ценнее. Древними рунами шарсара – явно с применением магии – было выписано «Всегда верная».
Пришедший наследник ничего не стал объяснять, чей это подарок, и так было ясно. Древнее ритуальное одеяние иль-шаэссэ – боевых жриц справедливости, ее мечей. У отца тоже должно было быть такое… должно было быть. Если бы он был посвящен своему богу и принес ему клятву. Судя по тому, что в последнюю их встречу ошейник все еще причинял ему боль, карри проявил свойственное ему упрямство, отказываясь идти на поклон. У всего есть цена. Что ж, она свою заплатит.
Одежда выглядела просто и строго, обладая какой-то неуловимой изысканностью. Мягкая теплая ткань не причиняла неудобства, брюки, сапоги с острыми мысками из кожи неизвестного существа, рубашка, пояс и длинный камзол, почти до колен, с разрезами по бокам для удобства ходьбы. Был еще темный плащ с такой же эмблемой и девизом и серебряная брошь в виде двух переплетающихся, словно змеи, роз. Брошь она приколола на камзол, а плащ было решено оставить у наследника. Может быть, она тешила себя иллюзией, но в эти дни с ал-шаэ было удивительно легко общаться. В мужчине не было ни высокомерия, ни надменности, даже если сначала казалось иначе. Он просто держал себя с таким достоинством, что вызывал неприкрытую робость. Властный, умный, знающий себе цену, он был словно закутан в кокон отстраненности. И только в последние мгновения их занятий нет-нет да проскальзывали какие-то эмоции, но их можно было отследить скорее по движению тела, выражению глаз, едва уловимым жестам. Извечное проклятие всех менталистов – низкий порог эмоций. Проклятие или дар, иначе они бы сошли с ума, не справившись с потоками чужих мыслей и чувств.
«Его ведут», – скользнула четкая сосредоточенная мысль, вырывая из воспоминаний.
И правда, прямо напротив императорской ложи открылся портал, выпуская мрачную процессию. Сначала из него выскользнули два иршаса в боевом облачении, затем – еще двое, ведущие скованного пленника в истинной форме, за ними замыкающий.
Из горла поневоле вырвалось шипение. Впрочем, оно потонуло в реве чужих глоток. Кио – сильный, смелый, всегда поддерживающий ее Кио был таким раздавленным, что перехватило дыхание от боли. Безучастный, покорный, равнодушный к крикам, оскорблениям, брошенным из толпы камням. Магические цепи выпили все его силы, а рабский ошейник не давал пошевелиться. Швырнули. Ударили. Ублюдки! Рин сама не заметила, как оказалась в ипостаси иршассы. Мощный гибкий хвост нервно застучал по полу.
«Успокойтесь немедленно! Вы ставите под угрозу всю нашу затею. Я начинаю жалеть, что поверил вам. Вы еще ребенок, а не беспристрастный судья. Как бы ни было больно, вы не должны позволять заподозрить вас в субъективности. И тем более своим поведением не должны поставить под сомнение вашу компетентность и силу. И так слишком многие после этого захотят до вас добраться». Резкий мысленный окрик промчался холодным потоком, смывая злость и неуверенность. Все получится. Они справятся.
Она старалась отрешиться от всего. Не видеть, как приговоренного приковывают к позорному столбу и распинают заклятиями. Не слышать, как зачитывают приговор. Она и так его уже знала: Киорана приговорили к одному из самых мучительных видов казни – ему отрубят большую часть хвоста, а потом внедрят в тело особое заклятие, которое будет пожирать его заживо. К горлу подкатила тошнота. Нет, она справится. Она никогда не допустит такой несправедливости… Она никогда не простит истинным виновникам такого унижения своего друга.
Вот из ложи поднимается император – именно по его знаку начинается казнь. Все чувства обострились до предела. Ал-шаэ Нильяр шэ Льяшэсс вдруг шагнул к отцу и что-то негромко ему сказал. Издалека не было видно реакции императора, не было видно даже его лица. Только ощущение, отголосок чужой невообразимой мощи.
«Идите. И предстаньте перед повелителем как подобает. Он ждет».
От волнения стало невозможно дышать, подкашивался хвост, и когти на руках чуть не пропороли ладони. Нет, так нельзя. Собраться. Успокоиться. Настроиться. У нее есть цель. И не важно, что в горле стоит ком, а в глазах слезы. Кио, мой Кио… И наследник, который доверился ей, сопливой девчонке.
Сохрани меня, Великий Змей! Темнейший тан Ши, даруй мне свою силу и справедливость! Ведь в этот раз я жажду не только справедливости, но и мести!
Плечи укрыл черный плащ с сияющим гербом, охранники расступились. Она плавно заскользила к замершим в нескольких локтях могущественнейшим магам империи, но страха больше не было. Была цель. Цель, которая сейчас была единственным смыслом.
– Мой владыка и повелитель! Господин мой ал-шаэ! – Она свернула хвост кольцами, покорно склоняя голову и низко кланяясь.
Отец бы просто коротко поклонился, она еще нескоро заслужит такую честь, если вообще заслужит.
– Встань, змейка. – У императора был низкий, глубокий голос, в котором постоянно проскальзывали шипящие нотки.
Шелларион шэр Льяшэсс для своих лет выглядел очень молодо – по крайней мере, внешне. Если не ощущать его силы, не смотреть в подавляющие волю змеиные глаза. Впрочем, о его внешности можно было судить лишь по тем чертам лица, что были видны под магической маской – настоящим произведением искусства, – мерцающей защитными узорами.
Черные волосы заплетены в косы, в волосах мерцает серебряный обруч в виде свернувшейся кольцом змеи, держащей в пасти сияющий золотом камень. Единственный в своем роде, магический драгоценный камень араг.
В отличие от блестящих придворных, император, как и наследник, был одет подчеркнуто неброско. Только золотая кайма – императорский цвет, служила украшением одежд. Хотя верховный иршас сейчас был в человеческой ипостаси, он все равно был одного роста с ней в ее змеином обличье. Или даже выше. Мощный, высокий, жесткий, он пугал гораздо сильнее, чем ставший немного привычным наследник. Впрочем – Рин искоса бросила взгляд на замершего дана Нильяра, – сейчас тот, как никогда, походил на своего отца.
