Ему очень хотелось, чтобы одна из этих красавиц порхнула бы к нему. Он даже выставил вперед ладонь, сидел неподвижно, чуть дыша, только бы не спугнуть. И вот одна крошка все же выпорхнула, на миг остановилась в воздухе, отчаянно махая крылышками, а потом вдруг подалась ближе.
Лука с трудом удержал улыбку. Норна была похожа на куколку. В платьице и даже в крохотных туфельках, ее золотистые кудряшки забавно подпрыгивали. Норна подлетела еще ближе, осматривая его ладонь. Еще чуть-чуть, и… и вдруг она испуганно дернулась и мгновенно исчезла в кроне деревца.
Рыцарь устало вздохнул и обернулся…
Казалось, она совсем не изменилась со временем. Белое длинное платье, обтягивающее довольно аппетитную фигурку, золотые волосы, разметавшиеся по плечам крупными локонами. Тонкие черты лица, что называется аристократические. И огромные синие глаза. Такие же, как у него. Они смотрели на него холодно и будто бы с некоторым укором.
А в его снах она ему улыбалась. Или так только казалось. Луке и в голову не пришло, что это потрясающе нежное и любящее выражение на ее личике адресовано совсем не сыну.
Ну, в общем-то, этого следовало ожидать. В этом вся Элис…
Еще пару лет назад рыцарь бы ей это обязательно спел, причем самым противным голосом, очередную песню в стиле русского рока. Как раз об Элис… А сейчас… Нет, сейчас было уже не до этого… А еще он когда-то мечтал назвать ее мамой. Вот так, при встрече.
– Здравствуй, Элис, – спокойно сказал рыцарь. – С чем пришла?
Как ни странно, его слова Деву смутили. Она чуть нахмурилась, отвела взгляд, осмотрела зачем-то зал, но потом опять посмотрела на него.
– Ты выбрал интересное кресло, – заметила Элис.
Лука посмотрел на спинку, украшенную янтарем и нефритом, на бархатную обивку, а потом оглядел Стол, стараясь вспомнить, откуда он это кресло вытащил. А! Ну да…
– Хорошенько же ты обо мне думаешь, – он тут же выдал свою любимую кривую усмешку. – Как я помню, это называется Гибельное место. Слушай, а может, потому этому парню так и не повезло? Если тебя все достают тем, куда ты сел, хочешь не хочешь руки на себя наложишь.
– Тогда ты мог бы претендовать на иное кресло в ином замке, – казалось, она устраивает ему некоторую проверку.
Рыцарю это казалось просто смешным. Она слишком поздно решила заняться воспитанием сына.
– Я сделал свой выбор, – спокойно напомнил Лука. – И еще… есть такая поговорка. Народная мудрость, чтоб тебе было понятнее. Не место красит человека, а человек место.
– Я слышала о ней, – Элис нахмурилась, явно недовольная ходом разговора. – Так думают неудачники. И если ты разделяешь эту сомнительную истину, значит, ты проиграешь.
– А! – он позволил себе изобразить озарение. – Так вот что тебя сюда привело. Решила поучаствовать в общественной жизни. А я уж было подумал, что у тебя вдруг лично ко мне интерес проснулся. Ты бы лучше сыграла на тотализаторе. Ставка либо на меня, либо на Геру.
– Чем дольше я говорю с тобой, тем больше убеждаюсь в своей правоте, – она уже не скрывала раздражение. – Ты проиграешь поединок.
– Я уже выиграл, – возразил Лука и, подумав, все же вытащил из поясной сумки пачку сигарет. Вообще, он начинал дуреть от собственной наглости. Курить в Круглом зале! Как в свое время в туалете в школе на перемене, когда вполне реально могли застукать учителя. Наверное, он еще не совсем повзрослел. – Я выиграл, потому что я не выйду на поединок. Пролить кровь Грааля – это значит расколоть целостность Камелота. Этого не будет.
– Но Король не одобряет твое решение, да и весь Двор!
– На что мне плевать с высокой колокольни, – рыцарь чуть пожал плечами, что, кстати, было почти подвигом в этом чертовом доспехе. – Тут только я могу принять решение.
– Ты должен! – она взмахнула руками.
– Камелот – это мой выбор, – Лука вообще-то по жизни был довольно упрям. – Это мой дом.
– Ты служишь Граалю! – напомнила Элис холодно. – А служение часто требует жертв. Так что и ты должен жертвовать.
– Камелотом в пользу спасения Мунсальвеша? – уточнил рыцарь. – Круто. Проблема в том, что я вижу служение иначе… – он недобро прищурился. – Кстати, о жертвах. Вокруг тебя все и всегда чем-то жертвовали. Я уж не говорю о себе и своем брате. Но мой отец своей честью, а потом и любовью. Тот Избранный, отец Геры, так вообще жизнью. Даже Нимуэй и Моргана… Но как-то я сомневаюсь, что ты сама способна на это, Элис!
– Я принесла свои жертвы! – оказывается, его мать умеет кричать. Как обычная женщина.
– И где? – с нескрываемым скепсисом поинтересовался Лука.
– Не видишь! – это уже походило на истерику. – Посмотри внимательно! На меня посмотри!
И рыцарь посмотрел…
Как ни странно, до этого Лука просто не додумался. Элис – Дева. И этим все сказано. Но рыцарь так привык к прекрасному ровному свету ауры Эльзы. Или он мог вспомнить ярко-зеленое свечение, что исходило от Мари, жены Патрика. А здесь…
Аура Элис имела такой же приятный золотистый отлив, что и ее роскошные волосы. Когда-то. А сейчас, глядя на нее, Лука вспомнил того священника в маленьком городке, где они с братом искали Златовласку. Искалеченный, рваный абрис, с неровными дырами, будто прожженными неизвестным огнем. И в этих дырах чернела пустота. Пустота рвалась из дыр, поглощая остатки ауры. В этом было что-то завораживающее, по-настоящему мистическое и очень печальное. Золотистые всполохи над чернотой. Как затухающий костер, чья смерть всегда огорчает.
– Вот как, – Лука достал из пачки следующую сигарету и прикурил от бычка предыдущей. – Печально. И ожидаемо, к сожалению.
Лука наконец-то все понял. Последняя загадка разрешилась. Сама собой. Просто. Очень просто. Все пазлы в этой картинке встали на места. И рыцарь даже не удивился. Наверное, просто устал. От постоянных потрясений, от горечи, от предательств и потерь.
– Вот только я бы не назвал это жертвой, – продолжил он все тем же ровным тоном. – По-моему, это называется иначе – расставить приоритеты. А вот у моего отца еще более интересное мнение. Он мне сказал, что высшая справедливость всегда наступает. Так что, Элис, это не жертва, это наказание. И более чем справедливое.
– Ты и твой отец… – похоже, она с трудом удерживалась в цивилизованных рамках. – Слишком мягкие, слишком ранимые. Слишком человечные. Вам не понять. Я просто выполняю свой долг. Сполна!
– И это ты называешь долгом? – Лука очень старался, чтобы его презрение не было особенно заметно. – Долг – это когда запросто так. А ты… Не хотелось бы говорить тебе о том, как называются женщины… за выгоду.
– Выгода? – вдруг Элис успокоилась, заулыбалась злой и холодной улыбкой. – Нет! Это награда. Я пришла на Служение, когда мне было двенадцать. Я все отдала Святыне. И мне явлено было откровение о ране Короля-Рыбака. Именно мне. Значит, я могла рассчитывать, что вся моя жизнь будет вознаграждена.
