– Черт! Надо срочно предупредить шефа!
Он потянулся было за визифоном, но спохватился, начал поспешно натягивать рубашку и брюки. Лаура удивленно следила за ним.
– Что, с твоим шефом нельзя разговаривать без штанов, даже когда он этого не видит?
– Ты не знаешь моего шефа, он видит все! Предупреди все группы: если будет что-либо подобное – перехватывать!
Он застегнул рубашку на все пуговицы и лишь после этого набрал личный номер шефа. Тот откликнулся сразу, с первого гудка:
– Рихард? Что-то случилось?
– Объект Коновалец направил электронное письмо на адрес нашего отдела.
На том конце помолчали немного.
– Как ты допустил? Я надеялся, что ты контролируешь ситуацию. Неподходящее время с женщинами развлекаться, инспектор Берг! Ладно, я приму здесь меры. Действуй.
Берг повернулся к одевающейся напарнице:
– Я лечу в Киев. Кто у тебя там за главного?
– Старший инспектор Квятковский.
– Пусть встретит меня на аэровокзале.
Часть III. Полет чайки
Люди – манекены,
Только страсть с тоской
Водит по Вселенной
Шарящей рукой.
Борис Пастернак
Рихард Берг. Земля, Киев, 5 августа
Старший инспектор Квятковский оказался рослым полноватым парнем лет тридцати. Широкое улыбчивое лицо, простодушный взгляд, волосы ежиком, мешковатый клетчатый костюм, – он был похож на кого угодно, только не на оперативника тайной полиции. Берг невольно вспомнил слова профессора Лемке, преподававшего в академии сыскное дело: «Если вы увидели человека, похожего на агента спецслужб, будьте уверены: к этим службам он в жизни отношения не имел».
– Новости какие-нибудь есть? – осведомился Рихард перед тем, как сесть в машину. – Коновалец больше никому писем не писал?
– Нет, после той отправки он в сеть не выходил.
– Тогда поехали на место, познакомимся.
– Будем вступать в контакт?
– Будем. Раз сам пригласил.
Машину они оставили на углу квартала и неторопливо прогулялись по улице. Дом номер 110 был уже не новой, но вполне добротной тридцатиэтажкой из желтой пенокерамики. С лавочки во дворе им навстречу поднялся невысокий щуплый паренек.
– Все чисто, – вполголоса обронил он, поравнявшись с Квятковским. – Тома докладывает, в квартире никакого движения.
– Хорошо, – так же тихо ответил старший инспектор. – Мы идем на контакт, перекроешь выход. И Тома предупреди.
Они не торопясь вошли в подъезд, вызвали лифт – квартира находилась на четырнадцатом.
– Инспектор Тома сидит в доме напротив, – объяснил Квятковский, пока поднимались. – Наблюдает за окнами, и дистанционная прослушка, само собой. Только слушать особо нечего.
Берг кивнул. Ребята делали свою повседневную полицейскую работу.
На лестничную площадку выходили две двери: с номерами семьдесят и семьдесят один. Квятковский подошел к семьдесят первой, нажал кнопку звонка. Изнутри квартиры отчетливо доносились музыкальные трели, но других звуков не было. Инспектор подергал дверную ручку, достал визифон, поинтересовался: «Тома, что внутри?» Выслушав ответ, повернулся к Рихарду:
– Никакого движения. Работаем как обычно?
– Да.
Квятковский окинул взглядом замок, достал из кармана пиджака подходящую отмычку, приложил. Когда внутри тихо звякнуло, спрятал отмычку обратно, взамен нее вынул парализатор. Осторожно приоткрыл дверь, подождав секунд пять, бесшумно скользнул внутрь. Берг ухмыльнулся: как в добрые старые времена! И спокойно вошел следом.
Квартира у Коновальца была довольно просторная для холостяка, в три комнаты. Рихард заглянул в первую: судя по всему, гостиная. Мягкая мебель, ти-ви, которым давненько никто не пользовался: валяющийся на диване пульт успела припорошить пыль.
Следующая комната была интереснее. Книжный шкаф, два стола, на одном развернут компьютер. Второй компьютер лежал в углу. Рядом со столами – вращающееся кресло, на стенке – полка с какими-то тетрадями, разбросанные по столу разноцветные кубики инфокристаллов. «Не забудьте проверить нижний ящик письменного стола», – было в тексте письма. Берг шагнул в комнату, готовясь воспользоваться подсказкой, и тут же услышал приглушенный возглас полицейского: «Он здесь».
Третья комната служила хозяину спальней. Квятковский стоял в дверях ее, сжимал в опущенной руке парализатор. Смотрел на кровать, где поверх покрывала лежал человек в синем тренировочном костюме. Руки человека были вытянуты вдоль тела, глаза закрыты, на голове красовался какой-то обруч из металлических пластин. От пластин змеился пучок разноцветных проводов к стоящему на полу прибору, несомненно кустарного производства. Прибор был подключен к электросети квартиры и, судя по желтому глазку индикатора, работал.
Берг обошел посторонившегося инспектора, аккуратно отключил прибор от сети. Глазок индикатора погас, но мало ли… С сомнением оглядев всю конструкцию, – черт знает что это может быть такое! – Рихард открыл дверцу платяного шкафа, вынул пластиковый тремпель, поддел им обруч, сбросил с головы человека. Только после этого осторожно потрогал его за плечо.
Коновалец был мертв. Давно. Тело успело окоченеть, и запашок в комнате стоял вполне характерный.
– Да… такого способа я в своей практике не встречал, – протянул удивленно Квятковский. – Что делаем?
Рихард потер пальцем висок. Обстоятельства требовали времени на размышление.
– Пока ничего. Предупреди своих ребят. Я здесь все осмотрю, а ваша задача – следить, чтобы ни одна живая душа в квартиру не сунулась. Ясно?
– Ясно, – кивнул Квятковский. – Я пошел?
– Давай.
Первым делом Берг осмотрел прибор. Микрочипы, конденсаторы. Несмотря на то, что электропитание было отключено, трогать руками эту штуку не хотелось. Да и не специалист он, чтобы по внешнему виду конструкции разобраться в ее назначении. Правильнее будет взглянуть, что лежит в нижнем ящике стола, а уж потом думать.
В нижнем ящике лежал инфокристалл. Чтобы не возникло сомнения, его завернули в лист бумаги с жирной фиолетовой надписью фломастером: «для СБК». Берг умостился в кресло, вставил кубик в порт ридера на визифоне. На экране появились первые строки текста: «Виктор Коновалец. Дневник». Что ж, это было интересно. Дневник Коновальца мог ответить на многие вопросы. А мог задать новые.
Рихард перевернул страницу.
Виктор Коновалец. Дневник
29.07
Вчера произошел инцидент, заставивший меня обратить внимание на происходящие с моим телом изменения. Изменения эти оказались настолько необычными, что я начал вести дневник. Итак, ретроспективно о случившемся.
