– Что ж ты хочешь, твои ребята, конечно, профессионалы, но всего лишь сыщики. А она – пилот-косморазведчик, в прошлом летчик-испытатель. Еще что-нибудь интересное заметили?
– Заметили, – кивнула Лаура. – Здесь столько интересного, что я за всю свою карьеру в тайной полиции не встречала. Не скучная, смотрю, работа у инспектора космофлота.
– Не скучная. Так что там?
– Пристинская. Вчера утром с ней что-то случилось на пляже, я докладывала. А перед этим у них с Коцюбой был забавный разговор. Правда, из-за шторма слышимость плохая. Здесь то, что удалось восстановить после фильтрации шума.
Она отстегнула с ремешка визифон, включила воспроизведение звукозаписи. Сквозь шорох отфильтрованного шума прибоя прорывались отдельные слова и обрывки фраз. Берг дослушал до конца, внимательно посмотрел на напарницу, протянул руку:
– Дай-ка мне запись.
Лаура послушно извлекла перламутровый кубик.
– Копии не делалось.
– Правильно. – Берг спрятал запись в карман. – Что еще?
– Я докладывала, что после происшествия на пляже отметка Пристинской пропала с биосканера. Если сопоставить это с разговором… В общем, вчера вечером я на сто процентов была уверена, что Пристинская умерла. А сегодня… Посмотри внимательно на крайнее левое окно второго этажа. Видишь? Это она сидит в постели. И аудиодатчики ее голос фиксируют.
Берг навел бинокль на указанное окно. Действительно, была видна женская головка с коротко остриженными светлыми волосами и плечи с узенькими бретельками ночной сорочки. Пристинская сидела, опершись на спинку кровати, по-видимому, слушала собеседницу, находящуюся в глубине комнаты.
Рихард опустил бинокль, повернулся к Лауре. Та, упреждая вопрос, кивнула:
– Это пока все.
– Хорошо, пусть ребята продолжают наблюдать. Что у нас дальше по программе?
– Пойдем, покажу окрестности. Здесь недалеко тропинка, по которой можно спуститься прямо к дому Медведевой. – Лаура сунула бинокль в сумку и пошла назад.
Не доходя до крайних домиков поселка, они свернули с тропинки и вскоре оказались в лесу, сбегавшем по склону. В тени деревьев сразу стало прохладней, и Берг с облегчением вытер выступивший на лбу пот.
– Здорово здесь, настоящий лес. Я этим летом еще на природу не выбиралась, времени не было. Иногда так хочется отключиться от работы, от всей этой гадости, которой приходится заниматься, и просто по траве босиком пробежаться! – вздохнула идущая впереди Арман. Покосилась через плечо: – А ты не жалеешь, что ушел из полиции? Правильно, чего там жалеть! В дерьме копаемся. Я не понимаю, откуда у людей столько злобы берется, столько ненависти? Ведь живем вроде бы в красивом благоустроенном мире. Ты посмотри вокруг, как прекрасно! Только человек все портит.
– Не обобщай, люди разные.
– Разные… Коллеги из криминальной полиции рассказывали недавно… Ты знаешь, какой самый ходовой товар на черном рынке? Наркотики? Детское порно? Ничуть не бывало! Фильмы со сценами насилия, причем желательно – не постановочные. Самые дорогие – документальные съемки убийств, истязаний, пыток, изнасилований, садистских извращений. Так-то! А мы ввели цензуру в прессе и на телевидении и радуемся. Отучили, мол, народ от агрессивности, воспитываем его положительными эмоциями. И если бы они только фильмы смотрели… Год назад я занималась одним делом: маньяк, серийный убийца, нападал на молоденьких девочек, лет тринадцати – пятнадцати, душил, насиловал мертвых, уродовал тела. Двенадцать трупов за год. Криминальная полиция не могла на него выйти, поэтому подключили нас, с нашими методами. Мы его, конечно, вычислили, хотели взять с поличным, но опоздали. Когда я в подвал спустилась, он уже резать начал. Эта картина у меня до сих пор перед глазами стоит: на полу тело девочки, все в крови, и он рядом сидит, в одной руке скальпель, в другой… И ведь полное ничтожество! Короче, я решила, что он не заслуживает нашего гуманного правосудия.
– Ты не веришь в правосудие?
– В лучшем случае он бы получил пожизненное. А если бы не удалось доказать его участие в остальных эпизодах? А если бы его признали невменяемым? Как долго наши гениальные психиатры с ним возились бы? Лет пять? А затем отрапортовали бы, что он выздоровел и опасности для общества не представляет? Это правосудие? Нет! Я попросила ребят, чтоб они оставили меня с ним с глазу на глаз «поговорить». Когда эта мразь увидела, что я достаю из кобуры пистолет, он на коленях ползать начал, пытался ноги мне целовать. Плакал, кричал, что раскаялся, что во всем сознается, – только чтоб я его не убивала. Вот идиот, думал, что я его смерти хочу! Нет, я постаралась, чтоб он испытал боль и ужас всех тринадцати девочек, вместе взятые. И когда эта мокрица корчилась от боли в собственной крови и дерьме, вот тогда это стало правосудием!
Берга будто холодом обдало. Не от самих слов, а от того, как они произнесены были, оттого, что увидел другую Лауру. А такую он ее видеть не хотел. Не должна его женщина быть такой!
Он остановился. И Лаура остановилась, словно почувствовала его озноб. Обернулась. В ее глазах был страх.
– Рихард, я соврала. Когда я всаживала в него пули, одну за другой, в самые болезненные места, когда стояла и смотрела, как он подыхает… Я ведь не о правосудии думала. И даже не о девчонках тех. Мне приятно было, почти как в экстазе. Я и сейчас, когда вспоминала, удовольствие испытывала. Рихард, почему?! Я не хотела тебе этого рассказывать!
Нет, он ошибся, решив, что Лаура Арман не изменилась за десять лет. Видно, нельзя ежедневно соприкасаться с ненавистью и жестокостью и не заразиться при этом. «…Для нас их цели и намерения значения не имеют. Наша тактика и стратегия – уничтожить…» – зазвучал в голове голос шефа. И тут же вспомнился рассказ о берлинских исследователях. Что, если жестокость и нетерпимость тоже записывается в наших ДНК?! Люди пропитали ими собственную планету и теперь пытаются выплеснуть в космос, заставить Вселенную играть по своим правилам. Холодом повеяло от неожиданной мысли: а на чьей, собственно, стороне он, Рихард Берг, играет в этой партии?
– Почему ты смотришь на меня такими глазами? – Лау ра скривилась, закусила губу. – Ты думаешь, я такая же мразь, как тот подонок?
– Нет, что ты! Ничего подобного я не думаю. – Рихард опомнился, шагнул к ней, взял за руку. – Это всего лишь издержки профессии. Никто не застрахован.
Разве он мог судить ее? После того, как сбежал, решив, что не готов отвечать за человека, которого привязал к себе. Да, у каждого есть право на «скелет в шкафу».
Лаура несмело улыбнулась.
– Ты правда не считаешь меня моральной уродкой?
– Правда. – Рихард притянул ее, обнял за плечи. – А почему мы остановились? Ты обещала тропинку показать.
– Да мы уже пришли. Тропинка вон за теми кустами.
Ярослава Медведева. Земля, Крым, 4 августа
Шторма хватило на два дня. А потом он ушел так же неожиданно, как объявился. Ярослава выглянула утром в окно и увидела, что листики маслин чуть трепещут в утреннем бризе, а дальше, до самого горизонта, – лазурь. Бесконечное синее небо над бесконечным синим морем. Солнце поднялось едва на ладонь, ее маленький садик дремал под длинной тенью скалы. Еще было очень рано, и девочки наверняка спали…
