Елена вздрогнула от неожиданной ассоциации. Вспомнилось, как Андрей рассказывал миф о Горгоне. «Тот, кто имел несчастье встретиться с ней взглядом, превращался в камень». Да, тогда это показалось смешным. А теперь не смешно. Теперь превращаемся…
Она отогнала жуткое сравнение, постаралась переключиться на другое: Андрею в гостиницу так и не позвонила! Забыла… Позвонить сейчас? А что сказать? Нет, прежде надо разобраться с происходящим. Если все закончится благополучно, то объясниться с Андреем будет не сложно. Простит, куда денется. Он же любит! А если окажется, что… Тогда ни Андрей, ни любовь его значения не имеют.
Она развернулась и быстро, почти бегом, заспешила прочь от серой страшной реки.
В Санкт-Петербурге жарко было почти как в Крыму. С утра этого не замечалось, но пока она гуляла, солнце поднялось в зенит. Благо хоть в кафе оказалось прохладно. Елена выбрала столик в уголке, осмотрелась. Кафе, вопреки названию, оказалось крошечным, но уютным. И посетителей почти не было, лишь за крайним столиком три девицы, по всей видимости, студентки, ели мороженое. Обсуждали что-то смешное – то и дело кафе заполнял звонкий хохот. Так и она когда-то… В прошлой жизни, семь лет назад.
После прогулки по солнцепеку и обжорского медведевского завтрака есть не хотелось. Елена заказала только порцию мороженого со сливками, тертым шоколадом и кусочками свежих фруктов. Вкусно и полезно. Откуда появился Маслов, она не заметила, – то ли прохлада кондиционированного воздуха расслабляла, то ли мороженым увлеклась. Бортинженер плюхнулся на стул напротив, буркнул:
– Привет.
В белых холщовых брюках, белой рубахе, он весь казался блеклым, выцветшим. Больным.
– Надо понимать, у тебя все в порядке. – Маслов кивнул на вазочку с мороженым. – А как дела у Вероники?
Елена помедлила с ответом.
– А ты не догадываешься, как у нее могут быть дела?
– Догадываюсь. Ты об этом хотела поговорить?
– Не только. Еще о том, что случилось в последний день.
– И у тебя проблемы с памятью появились? – Маслов кисло улыбнулся.
– Угу. – Коцюба поспешила проглотить большой кусок мороженого, словно хотела продемонстрировать, что других-то проблем у нее нет.
– Хорошо, поговорим. Не здесь, конечно. Видела гостиницу напротив? Доедай свою… пищу и поднимайся ко мне в сто пятьдесят шестой номер.
Встал и быстро вышел из кафе.
Пожалуй, проглоченный кусок оказался слишком большим – от холода горло свело судорогой. Елена поковыряла в вазочке, но мороженого больше не хотелось. Не лезло оно в нее.
Маслов ждал. Едва Коцюба нажала кнопку звонка, как он открыл дверь, быстро пропустил внутрь и защелкнул замок.
– Прячешься? – поддразнила его Елена.
– Не смешно. – Бортинженер прошел в комнату и повалился в кресло. – Что тебя интересует? Давай выкладывай.
– Сесть не пригласишь?
– У меня нет желания играться! Хочешь говорить – говори, нет – можешь уходить.
– Ого! – Елена присела на диван. – Степан, давай поговорим спокойно, это очень важно.
– Спокойно?! А ты видела, что происходит с твоей подружкой? В подробностях?
– Но мы же не знаем, что это такое…
– Почему не знаем? Еще как знаем! Ты же вспомнила, как оно было на самом деле? И я вспомнил. И все стало на свои места! Это сначала я понять не мог. Знаешь, как я узнал, что со мной не все ладно? Я пригласил женщину, молодую, красивую, очень секси, – в отпуске я не отказываю себе в удовольствиях, потому как наше корабельное «меню» разнообразием не блещет. Только прокол у меня почему-то вышел!
Он говорил быстро, захлебываясь словами, отчаянно жестикулируя. Ему хотелось выговориться, выплеснуть все. А Елене оставалось слушать. И брезгливо морщиться.
– …Я ей сразу поверил, не первый год в космосе. Знаю, что оттуда можно привезти все, что угодно. И знаю, что делают с теми, кто «привозит». Поэтому собрал вещички и хода. Дольше двух ночей на одном месте не задерживаюсь, чтобы не сцапали. Но дальше – что?! От себя-то не убежишь! Я по пять раз в день меряю температуру, пульс, давление. Знаешь, какая у меня температура? Двадцать девять градусов. Сегодня утром набрал воды в ванну, лег на дно с головой, думаю, посмотрим, долго ли смогу не дышать. Сорок минут так пролежал, потом надоело. Нормально? Спокойно, да? – Маслов скривился. – Я сначала сообразить не мог, откуда оно взялось. Пока в мозгах что-то не щелкнуло. А теперь-то все понятно! Нарвались мы в том кратере, вляпались по самые «помидоры». Так что все, финита! Каюк! И выбор у нас небогатый: либо в одиночку загибаться, либо на Лунной базе, под присмотром врачей.
Он замолчал, и Елена тут же поспешила направить разговор в нужное русло:
– Степан, а что случилось в кратере? Почему ты начал звать на помощь?
С минуту бортинженер удивленно ее разглядывал.
– Разве Вероника тебе не рассказала? Чертово «облако» добралось до нас.
– При чем здесь «облако»? Оно было далеко, когда ты кричать начал.
– Какая разница, далеко-близко?! Там такая боль была адская! Сбежать бы побыстрее оттуда, а шлюпки нет!
– Может, ты увидел что-то, или почувствовал, или услышал – я не знаю, – до того, как сознание потерял?
– До того… Да, было ощущение, мерзкое такое, вибрация или очень низкий звук. Похоже бывает, когда стоишь на монолитной плите, а кто-то сдуру петрограф притащит и сейсмозондаж включит на полную мощность. Только еще отвратней. – Он помолчал. С сомнением посмотрел на гостью: – А ты не почувствовала? Или вас с Круминем вообще не задело?
– Не задело.
– Повезло. – Он зло хмыкнул. – Вывернулись, значит. Что ж ты мне байки о «провалах в памяти» рассказываешь? Это Круминь тебя подослал, да? Правду говори! Сначала сам звонил, разнюхивал, теперь тебя подослал. Вот сволочь!
У Елены челюсть отвисла.
– Ты чего?
– А то, что он подставил меня! Я не должен был вниз идти! Это его стерва на моем месте должна быть!
– Прекрати! – Коцюба не верила своим ушам. И это – Маслов? Блестящий красавец, любимец космофлота?! Да он в штаны наделал от страха. – Неужели тебе не стыдно? Ты же сам напросился!
– Да? А он и обрадовался, сразу согласился! Еще бы, нашелся дурачок, сам в пекло полез. Теперь я подыхаю, а они… в море купаются. Как они там, наслаждаются жизнью? Ой, нет, я ж и забыл, – они к себе Веронику привезли. Типа понаблюдать, чем это все закончится? И в медслужбу не сообщают, опасаются неприятностей. И не сообщат ведь, сволочи, пока не…
Он замолчал так резко, что Елена упустила, на какой именно фразе. Замолчал и уставился на нее.
– А ты?
– Что я?
– Почему ты молчала? Почему ничего не сказала еще в карантине? Или хотя бы когда Вероника загибаться начала? Почему? Нет, ты чего-то недоговариваешь! – Он в нетерпении подался к ней. – А ну рассказывай, что с вами было! Честно, так честно! Я тебе все выложил, теперь твоя очередь!
