– Он думает.
– Думает?! Но он вспомнил, что было внутри «облака»? Что случилось за те пятнадцать минут?
– Вспомнил.
– Что?!
– Стоп. Давай на этом притормозим. – Ярослава вдруг поднялась и направилась к двери. – Понимаешь, Лена, воспоминания Ивана – это его воспоминания. Тебе нужно восстановить свои собственные. Помнишь, что такое бинокулярное зрение и для чего оно нужно? Ваши воспоминания – это все, что у нас есть. Единственная надежда узнать, что случилось на самом деле. И, не исключено, единственная надежда выжить.
Медведева ушла, не ответив на вопрос. Самая страшная часть тайны осталась нераскрыта. Бинокулярное зрение, видите ли! Елена сжала кулаки. Хотелось заплакать от бессилия, но плакать глупо. Плачут дети, а взрослый человек должен сосредоточиться и оценить ситуацию.
Итак, для начала будем считать, что официальный отчет – это фикция, подделка. Непонятно, кто и как мог подделать кодированный кристалл шлюпочного самописца, но пока это оставим. Кто и зачем внушил всей группе высадки ложные воспоминания – тоже. Это все появилось во второй половине, после «облака». А ее пока интересует, что было «до» и «во время». Нужно проследить этот гребаный день на этой гребаной Горгоне и сделать выводы. Проанализировать события, случившиеся, но «вычеркнутые» из памяти.
Первое достоверное событие – она нашла пещеру и спустилась туда на лебедке. И до сих пор не может вспомнить, что там увидела. Значит, это воспоминание по-прежнему блокируется гипноприказом или чем там еще. Почему? Потому что оно имеет особую важность. Уже хорошо.
Второе достоверное событие – сигнал о помощи. А почему, собственно, их вызвал Маслов, если старшей группы назначили Пристинскую? Как там было? «Не знаю, но плохо»? А Вероника помнит только боль. Следовательно, она потеряла сознание сразу, а Маслов успел что-то почувствовать, заметить. Тоже неплохой вывод.
Третье: когда они вернулись в лагерь, первая группа была, по крайней мере, без сознания. Елена поморщилась, недовольная подобранным термином. Лиц Маслова и Коновальца она не видела, но Вероника… Какое там «без сознания»! Вероника была мертва. Или это что-то очень похожее на смерть. Но «облако» – то не успело добраться до лагеря! Эта дрянь накрыла их позже, всех вместе. Вполне логично предположить, что с «облаком» связано «вычеркивание памяти», а то, что происходит с Вероникой, – последствия случившейся в лагере неизвестной беды.
Елена улыбнулась. Логические построения ей нравились. Они обнадеживали! Конечно, очень, очень жаль Нику, но… Да что там рассусоливать! Себе можно честно признаться: она рада, что непонятная болезнь ее не коснулась. Подруги подругами, но своя рубаха ближе к телу.
Однако логические выкладки требовали подтверждения фактами. Она должна поговорить с Круминем и Масловым. Узнать, что они помнят, было крайне важно. И еще важнее – узнать, что с ними сейчас происходит.
Елена встала, потянулась, расправляя плечи. Теперь у нее был план действий. Понятный и четкий.
Медведеву она разыскала по стрекоту домашнего кибера: хозяйка руководила уборкой дома. Поразительно, как можно заниматься повседневными делами, находясь в эпицентре таких жутких событий?!
– Ярослава, ты мне так и не сказала, где Круминь. – Елена сразу начала брать быка за рога.
Медведева оглянулась, посмотрела удивленно. В глазах ее так и читался вопрос: «Разве наш разговор не закончен?»
– Я думаю, надо найти всех, участвовавших в последней высадке, – упрямо продолжала Елена. – Нам нужно держаться вместе. Мы же команда!
– Сбиться в стадо? Воспользоваться опытом наших пещерных предков, которые так защищались от саблезубых тигров?
– Это не смешно! Вместе мы что-нибудь придумаем, а поодиночке точно загнемся!
– Возможно, ты и права. – Медведева пожала плечами. – Действуй, тебя ведь никто не держит. Ты вольна делать все, что считаешь нужным. Но мне некогда тратить время на поиски. Его у нас не так много.
– Некогда?! – взорвалась Елена. – И чем же ты так занята? Ах да! Ты же пылесосишь! Готовишь завтраки и обеды!
– И это тоже. А ты должна вспоминать, что было в…
– Вспомню, когда нужно будет! Ты можешь связаться с Круминем? Его виз почему-то не отвечает.
– Естественно, не отвечает. Потому что лежит в кабинете, в верхнем ящике стола, за которым ты недавно сидела. Визифон – идеальный след для ищеек СБК.
– СБК? Служба безопасности?
– Да. Рано или поздно они разнюхают о происходящем. Надеюсь, что поздно, но подстраховаться никогда не вредно. Так что Ивана ты не найдешь. А то, что ты хочешь с ним поговорить… Я передам, разумеется.
Иван Круминь. Горгона, объект «Кольцо», 221-й день экспедиции
Круминь разлепил веки. Грудь болела, он пытался сделать вдох и не мог. С трудом перевернулся на бок, посмотрел на датчик системы жизнеобеспечения. Уровень кислорода был за красной чертой. Пришло какое-то отстраненное удивление – сколько же он здесь провалялся, что успел баллон израсходовать? Он перевел взгляд на циферблат хронометра: сорок семь с половиной часов. Подумал, что надо бы как-то добраться до шлюпки, к резервным баллонам. Попробовал приподняться и со стоном повалился назад. Каждое, самое малое движение отзывалось взрывом боли в голове. Двадцать шагов до шлюпки были расстоянием непреодолимым. Если потерять сознание, то это навсегда. Следовало что-то придумать. «Кислородный баллон… – Думать было трудно. – … кислородный баллон Маслова…» Но мысль была спасительной: «…кислородный баллон лежащего в двух шагах Маслова». Если Степан мертв, то ему кислород не нужен.
Медленно передвигая руки и ноги, чтобы не провалиться в беспамятство от разрывающей голову и легкие боли, Круминь прополз эти полтора метра. Наверное, бортинженер умер еще до того, как шлюпка опустилась в кратер. Из последних сил удерживая сознание, Иван подключил воздушный шланг к его баллону. И провалился в черноту. Но теперь это было не страшно. Струя свежего воздуха хлынула в легкие.
Второе возвращение было не таким болезненным. Голова не гудела, только в груди покалывало при каждом вздохе. Круминь открыл глаза и понял вдруг, что «облако» ушло. Больше того, его не было и в первый раз, иначе он не увидел бы ни шлюпку, ни тело Маслова. Но тогда не сообразил, слишком хреново было. Он отстегнул баллон от портупеи бортинженера, встал – с третьей попытки, – поковылял к шлюпке.
Коцюба сидела там, где он ее оставил. Он ведь сказал «сиди здесь!», вот она и сидела. На датчиках системы жизнеобеспечения – нули. Пульс, дыхание… И там же, на нулевой отметке, датчик кислородного давления. Потеряли сознание они одновременно, но потом Круминю повезло: – он очнулся и смог добраться до кислорода. А Елене – не повезло. Задохнулась, сидя рядом с резервным запасом.
Иван отвернулся, оглядел лагерь. И сразу же увидел остальных. Виктор лежал возле аккуратной горки наполовину упакованного оборудования, Вероника – чуть ли не под самым днищем шлюпки, в метре от посадочной опоры. Все погибли, все четверо. Все, кого он привел сегодня, – нет, уже не сегодня, не вчера даже, – на эту чертову планету! Все, кто верил в его опыт, знания, предусмотрительность. А он-то обещал Ярославе не потерять никого… Было больно. Куда больнее, чем три с половиной часа назад. Душа и совесть всегда болят сильнее, чем голова и легкие.
