– Ты не понял – мне нужно остаться. А тебе – не нужно.
Он все еще не понимал, о чем она говорит. Благодушное настроение пока не улетучилось окончательно. Он пытался услышать в ее словах подвох, розыгрыш.
– И что мне теперь делать?
– Ну… можешь в поселке пожить пока. Ярослава говорит, там гостиница есть. Спасибо, что проводил, но мне одной побыть нужно.
– Одной? Здесь? И как долго?
– Да почем я знаю?! – Лена сорвалась на крик, но тут же спохватилась. – Извини. Давай, завтра созвонимся и все обсудим. Сегодня мне не до этого, честное слово.
Вызывать такси Андрей не стал – поселок находился прямо над домом Медведевой, выше по склону. Если подниматься по тропинке, то минут за сорок управишься. К тому же солнце опустилось за горы, жара начала спадать даже внизу, на открытом месте. А когда тропинка нырнула под кроны дубов, запетляла между зарослями желтой акации, между замшелыми валунами, и вовсе стало прохладно.
Андрей не понимал, что случилось между ним и Белкой. Ладно, предположим, что у нее неприятности на работе. Но почему она ничего не захотела объяснять? Пусть он не мог помочь, но морально поддержал бы однозначно! Белка совершила что-то неправильное, неэтичное? Должностной проступок какой-то? Устав нарушила? Что-то такое, чего нужно стыдиться? Но кто, если не он, постарался бы понять? Кому, как не любимому человеку, нужно рассказать об этом в первую очередь?
Вот и ответ на вопрос… Любимому рассказала бы. А с чего он решил, что любим? Что он на самом деле знает об ее чувствах? Кто он для нее? Они проводили вместе два месяца отпуска, и потом Елена отправлялась в свои экспедиции. Именно там, в космосе, была ее жизнь, ее планы, ее цели. Экипаж корабля – вот ее друзья, можно сказать, семья. Потому и примчалась она сюда за советом и помощью. А он… Ей удобно иметь постоянного любовника на Земле, человека для приятного времяпрепровождения. Какая уж тут, к черту, любовь?
Тропинка, по которой он шел, неожиданно уперлась в тротуарную плитку. Андрей поднял голову, огляделся по сторонам. Вокруг были домики поселка, а он и не заметил, как поднялся сюда. Медведева сказала, что надо идти прямо и прямо, улица ведет к центру, где на площади и стоит гостиница. «Что ж, пойдем прямо. Куда глаза глядят». Он достал из кармана носовой платок, вытер мокрые от непрошеных слез глаза, высморкался.
Гостиница стояла в дальней части площади, а ближе расположился местный автовокзал. В единственный бело-голубой бус садились люди. Бус был большой, а людей мало. «Наверное, свободных мест полно», – мелькнула мысль. Андрей обошел бус и прочел табличку над лобовым стеклом: «Симферополь». Это было словно намек. Не нужен он здесь никому. Он давно надоел, и Елена нашла повод, чтобы избавиться от ставшего обузой любовника.
«Ну и пусть». Андрей криво усмехнулся и направился к кассе.
Елена Коцюба. Земля, Крым, 30 июля
Вероника спала, по-детски свернувшись калачиком. Кулачок под подушкой, маленький рот слегка приоткрыт, острые худые плечи выпирают под ночной сорочкой. Это выглядело так безмятежно, что не хотелось верить услышанному несколько минут назад.
Медведева шагнула к кровати, мягко, но настойчиво потормошила спящую. Губы той тихо причмокнули, ресницы задрожали. Вероника вздохнула, открыла глаза, и сразу же лицо ее сделалось испуганным.
– Что?
– Все хорошо. Смотри, кто приехал.
Медведева отступила, пропуская Елену. Глаза Ники широко распахнулись.
– Ленка! – взвизгнула она радостно, попыталась вскочить навстречу, пошатнулась и села.
Елена быстро обняла ее, прижала к себе, поцеловала в висок. Висок был до жути холодным.
– Вы поговорите, а я ужин приготовлю, – предложила Медведева и вышла, плотно затворив за собой дверь.
Теперь можно было поговорить обо всем. Елена присела на край кровати.
– Ну как ты тут?
Она старалась, чтобы голос звучал весело и бодро. Но Вероника эту ее попытку не заметила.
– Видишь, никак. Ярослава тебе рассказала, что со мной творится?
– Да.
– Представляешь, как Мышонок испугалась, когда увидела… Лена, мне страшно. Я не знаю, что это. Я ведь врач, но о таком никогда не слышала. Вдруг я умру… – Она не удержалась, всхлипнула. – Мышонка жалко. Как она останется без меня? Не надо было улетать, бросать ее.
Сердце Елены болезненно сжалось. Это неправильно, несправедливо – то, что творилось с Никой. И то, что, видимо, могло произойти с ней самой.
– Перестань! – Захотелось успокоить не столько подругу, сколько себя. – Мы что-нибудь придумаем, вот увидишь. Главное, нужно понять, что именно случилось. Откуда это взялось? Давай я буду спрашивать, а ты говори все, что помнишь, договорились? Ты помнишь нашу последнюю высадку на Горгоне? Объект «Кольцо»? Когда мы лагерь сворачивали?
Пристинская перестала всхлипывать, посмотрела озадаченно. Кивнула.
– Да, конечно, помню.
– Расскажи все подробно. Представь, что прокручиваешь в голове свои воспоминания. И проговаривай вслух все, что видишь.
– Ну… спуск в лагерь проходил как обычно.
– Это пропустим. После того, как мы с Круминем улетели к ущелью, что было?
– Мы проверяли показания приборов, отключали их и упаковывали. Что еще? Степа все время анекдоты рассказывал…
– Дальше!
Пристинская замолчала, наморщила лоб. Затем беспомощно посмотрела на Елену и призналась:
– А это все.
– Как – «все»?! Ты помнишь, как мы с Круминем вернулись, как грузили в шлюпку оборудование, как возвращались на корабль?
Вероника виновато улыбнулась.
– Должно быть, я заснула. Я, честно говоря, очень устала в последние дни. Точно, вспомнила! Я заснула прямо в шлюпке, когда мы летели назад. Ты меня начала тормошить, я открыла глаза и увидела, что шлюпка уже в шлюзе. Ты еще сказала: «Доброе утро, соня!» А Ярослава помогала мне костюм снять, а то у меня совсем сил не осталось.
– Ника, это ты вспомнила предпоследнюю высадку. А что было в последний день?
– Разве? Да, верно, в последний день Ярослава никак не могла оказаться в шлюзе.
Вероника задумалась. Снова заговорила:
– Мы начали упаковывать оборудование, затем… – Она внезапно дернулась, скорчилась, из глаз брызнули слезы.
– Что?! – Елена чуть не подпрыгнула на кровати. – Что с тобой?
– Не знаю… – Пристинская перевела дыхание, выпрямилась. Испуганно посмотрела на нее: – Не знаю, что случилось тогда. Больно было. Даже сейчас больно, когда я вспомнила. Я сознание потеряла, да? Когда вы прилетели, я была без сознания? Скажи, да?
Коцюба не ответила, куснула щеку, чтобы не позволить собственной памяти вернуть ту страшную картину из сна. Они с полминуты просидели молча, прежде чем Елена решилась снова спросить:
