Когнитивные способности человека не обязательно должны были эволюционировать в этом направлении. Но даже если наша незамкнутая система рассуждений развивалась ради решения бытовых задач вроде приготовления еды и укрепления союзов, ее невозможно удержать от производства предположений, вытекающих из других предположений. Когда вы обретаете родной язык и начинаете понимать слова «Вот кот, который пугает и ловит синицу», ничто не мешает вам понять и фразу «Это веселая птица-синица, которая часто ворует пшеницу». Когда вы понимаете, как сложить 37 и 24, ничто не помешает вам сложить 32 и 47. Когнитивные психологи называют это умение системностью и объясняют его комбинаторной способностью нейронных систем, отвечающих за язык и мышление
[1861]. Так что, если представители вида в силах взывать к разуму друг друга и у них достаточно возможностей его использовать, раньше или позже они осознают взаимную выгоду ненасилия и других форм учета интересов друг друга и начнут все чаще к ним прибегать.
Перед нами теория расширяющегося круга, как первоначально сформулировал ее Питер Сингер
[1862]. Хотя я позаимствовал эту метафору, чтобы дать имя историческому процессу, в рамках которого расширяющиеся познания побуждали людей сочувствовать все более отличающимся группам других людей, сам Сингер имел в виду не столько эмоции, сколько интеллект. Сингер — истинный философ, он утверждает, что за тысячелетия существования люди смогли буквально додуматься до большего уважения интересов других. И это уважение невозможно ограничить только лишь интересами людей, с которыми мы сталкиваемся в узком кругу общения. Если в своем поведении вы руководствуетесь принципами, то не будете предпочитать себя другим и не сможете отдавать предпочтение членам своей группы перед представителями других групп. Сингер был убежден, что этический круг расширяет не благодушная эмпатия, в трезвый рассудок:
Начать мыслить — словно шагнуть на эскалатор, который движется вверх за пределы видимости. Как только мы делаем первый шаг, расстояние, которое нам придется проехать, уже не зависит от нашей воли и мы не можем знать заранее, где остановимся…
Не зная, что такое эскалатор, мы можем запрыгнуть на него, желая проехать лишь пару метров, и обнаружить, что, стоя там, очень трудно не проехать весь путь до конца. Точно так же, как только рассуждение началось, сложно сказать, где оно закончится и куда нас приведет. Идея непредвзятой защиты чьих-либо действий возникает благодаря социальной природе человека и требованиям совместного существования, но в умах разумных существ она опирается на собственную логику, которая выходит за рамки группы
[1863].
Сингер описывает историческую последовательность расширения этического круга, начиная с греков, чей круг был ограничен городом-государством, что ненамеренно забавно иллюстрирует эпитафия на могиле середины V в. до н. э.:
Этот памятный знак установлен над телом очень хорошего человека. Пифион из Мегариды убил семерых и сломал семь наконечников копий в их телах… Этот человек, спасший три афинских полка… не сделал зла никому из живущих на земле и сошел в подземный мир прославленным в глазах всех
[1864].
Платон несколько расширил круг, доказав, что греки должны спасать других греков от истребления и порабощения, оставив эту горькую судьбу на долю тех, кто не принадлежит к их племени. Несколько позже европейцы распространяли правило не брать рабов на всех жителей Европы, но вот африканцы считались честной добычей. Сегодня, разумеется, рабство полностью под запретом.
Единственная проблема с метафорой Сингера в том, что история развития морали больше похожа не на эскалатор, а на лифт, который застревает на этаже на целую вечность, затем подскакивает на следующий этаж, где также стоит какое-то время, и так далее. В истории длиною в два с половиной тысячелетия Сингер обнаружил только четыре круга разного размера, а значит, наш эскалатор одолевает один лестничный пролет за 625 лет. Не очень-то плавно он движется. Сингер признает неравномерность морального прогресса и считает, что причина тому — дефицит великих мыслителей:
Что касается времени и шанса на появления пытливого духа, история — это череда случайностей. Тем не менее, если мышление расцветает в границах привычной морали, прогресс в долгосрочном периоде не случаен. Время от времени будут появляться на свет выдающиеся мыслители, которые озаботятся пределами, которыми обычай ограничивает мышление, потому что мышление по природе своей не любит знаков «вход воспрещен». Мышление по определению склонно к экспансии. Оно ищет универсального применения. Каждое новое его применение, если оно не сдастся под натиском противоборствующих сил, станет частью территории мышления, завещанной грядущим поколениям
[1865].
Однако остается загадкой, почему эти выдающиеся мыслители так редко выходят на историческую сцену и почему экспансия мышления должна продвигаться столь медленно. Почему разуму человека требуются тысячи лет, чтобы прийти к заключению, что есть что-то чуточку неправильное в рабстве? Или в порке детей, насиловании женщин, уничтожении коренных народов, заключении гомосексуалов в тюрьму или в развязывании войн, призванных умаслить задетое самолюбие королей? Не надо быть Эйнштейном, чтобы до этого додуматься.
Может быть, теория эскалатора разума исторически неверна и по пути морального прогресса человечество шло за сердцем, а не за головой. Может быть, Сингер прав, хотя бы отчасти, но его эскалатор приводится в движение не только появлением время от времени выдающихся мыслителей, но и совершенствованием мышления каждого отдельного человека. Вероятно, мы становимся лучше, потому что становимся умнее.
~
Верьте или нет, мы действительно становимся умнее. В начале 1980-х философ Джеймс Флинн воскликнул: «Эврика!», заметив, что компании, разрабатывающие тесты IQ, время от времени заново нормируют шкалу баллов
[1866]. По определению средний балл IQ должен быть равен 100, но нужно учитывать, что доля правильных ответов — это случайное число, которое зависит от того, насколько сложны вопросы. Компании, продающие тесты, должны связывать шкалу числа корректных ответов и шкалу баллов IQ по специальной формуле, но эта формула постоянно начинает давать сбои. Средние баллы коэффициента интеллекта десятилетиями ползли вверх, и, для того чтобы средний балл оставался равным 100, формулу регулярно приходилось менять таким образом, что испытуемым нужно было давать все больше правильных ответов, чтобы заработать все тот же балл IQ. Иначе нам грозила бы IQ-инфляция.
